Сын Зубра не знал страха, но и осторожность не была чужда ему. Он решил отложить сведение счетов с Нао.
Гоун, самый старый из уламров, выразил словами неясные мысли, будоражившие толпу:
— Разве уламры хотят своей гибели? Неужели они забыли, сколько воинов вырвали из их рядов враги и волны реки? Из четырех остался один! Все, кто способен держать в руке топор и палицу, должны жить. Нао и Агу, сильнейшие из наших охотников; если один из них умрет, племя ослабеет так же, как если бы погибли четыре других воина. Гаммла будет служить тому, кто принесет Огонь. Такова воля племени!
— Такова воля племени! — сказали воины. И все женщины подхватили в один голос:
— Гаммла будет принадлежать покорителю Огня!
Агу не боялся племени, но понимал, что спорить с ним опасно. Сделав знак братьям, он повернулся и ушел к своему логовищу.
Глава вторая
МАМОНТЫ И ЗУБРЫ
Это происходило на заре следующего дня.
Высоко в небе ветер быстро гнал тучи, но над самой землей воздух стоял неподвижно — раскаленный, напоенный тысячами запахов, душный воздух. Небо казалось гигантским синим озером. Дрожа и переливаясь, растекалась по этому озеру пена утренней зари. Тут она образовала яркожелтую лагуну, здесь изумрудный залив, там розовый поток…
Раненые уламры стонали — их томила жажда.
Один из воинов ночью скончался. Окоченевший труп его лежал на траве, посинелый, с кровавым пятном вместо лица, обглоданного ночными хищниками.
Фаум приказал бросить труп в воду.
Жалобное бормотанье старого Гоуна проводило воина в последний путь.
После похорон все внимание племени сосредоточилось на охотниках за Огнем — Агу и Нао, собиравшихся в поход.
Косматые братья вооружились палицами, топорами, рогатками, дротиками с кремневыми наконечниками. Нао выбрал себе в спутники вместо зрелых воинов двух юношей, быстроногих, неутомимых в беге. У каждого из них было по рогатине, топору и дротику. Сын Леопарда, сверх того, захватил палицу — дубовую ветвь, конец которой был обожжен в огне костра. Он предпочитал это оружие всякому другому. С палицей в руках он привык сражаться один на один с самыми свирепыми хищниками. Фаум обратился к косматым братьям с такой речью:
— Агу увидел свет раньше Нао, — сказал он. — Пусть он выбирает свой путь. Если он пойдет к реке, сын Леопарда пойдёт к Болотам. Если же сын Зубра решит пойти к Болотам, Нао направится к Большой реке.
— Агу еще не знает, куда он пойдет! — возразил сын Зубра. — Он будет искать Огонь повсюду: утром он может пойти к Болотам, вечером — к реке. Разве может знать преследующий вепря охотник, где удастся убить его?
— Агу должен сказать, какой путь он выбирает, — ответил старый Гоун, и одобрительный ропот толпы поддержал его. — Он не может одновременно итти и на закат, и на восход. Пусть Агу скажет, куда он пойдет!
Кинув злой взгляд на толпу, сын Зубра крикнул:
— Агу пойдет на закат!
И, сделав знак братьям, он решительно зашагал по направлению к Болотам.
Нао не сразу последовал его примеру. Ему хотелось повидать на прощанье Гаммлу. Она стояла под ясенем среди кучки стариков.
Нао направился к ней; она не тронулась с места; взгляд ее блуждал по саванне.
Сердце Нао часто-часто застучало от гнева против тех, кто становился между ним и Гаммлой.
Подняв топор к небу, Нао воскликнул:
— Слушай, дочь Болота! Нао никогда не вернется к своему племени, если не сможет добыть Огонь. Нао найдет смерть на дне пропасти, утонет в реке, будет съеден гиенами или вернется победителем и принесет Гаммле ракушки, синие камни, зубы мамонта и рога зубра!
Девушка подняла на воина глаза, в которых сверкала детская радость.
Но Фаум нетерпеливо оборвал речь Нао:
— Сыны Зубра уже скрылись за лесом! — сказал он. — Почему Нао еще здесь?
И Нао, кликнув своих спутников, не оглядываясь, зашагал на восток.
Нао, Гав и Нам целый день шли саванной. Зеленый покров ее был еще в полном расцвете. Солнце сушило траву, ветер колыхал ее, разнося бесчисленные запахи, которыми был напоен воздух. Монотонная и однообразная на первый взгляд, саванна таила в себе бесконечное разнообразие злаков, трав и цветов, насекомых и животных. Плодородие ее было неистощимо. Среди необозримых зарослей злаков ютились островки дрока, вереска, шильника, зверобоя, шалфея, лютиков кресса. Местами виднелись участки голой почвы, устоявшие против натиска сомкнутых колонн растительной армии. Но за этими плешинами снова начинались сочные пятна мальвы, шиповника, красного трилистника и зеленых кустарников.