Три девушки отделились от группы женщин и стали кружить вокруг костра в избытке молодых сил, не истраченных до конца за долгий день трудной работы. Они пробежали мимо Нао, лукаво смеясь, полные безотчетного веселья, свойственного юности. Тяжелая прядь волос, взметенная шальным порывом ночного ветра, ударила сына Леопарда по лицу. Он вздрогнул, как от толчка, и поднял на девушку глаза. Это была Гаммла…
Бесконечно далеким было сейчас родное становище, и картина, возникшая перед взором сына Леопарда, наполнила его сердце щемящей тоской.
…Видение побледнело и исчезло. Нао низко опустил голову на грудь; дыхание его стало прерывистым.
Сделав над собой усилие, он тряхнул головой, отгоняя сладостные воспоминания и горькие мысли, и снова принялся думать о способах спасения. Вскоре лихорадочная жажда деятельности овладела им. Он встал, обогнул костер и пошел по гранитной тропе к неприятельскому лагерю.
Пройдя несколько шагов, Нао остановился, скрипнув зубами от ярости: за вечер укрепление рыжих карликов продвинулось еще на десяток локтей. Вероятно, следующей ночью враги нападут на них.
Вдруг впереди прозвучал жалобный крик, и из болота на тропу выползло какое-то существо. Приглядевшись, Нао понял, что это человек. Он еле двигался, кровь струей текла из раны на бедре.
У человека был очень странный вид: длинное, тонкое тело, почти лишенное плеч, и узкая голова. Он не был похож ни на уламра, ни на кзама, ни на рыжего карлика. Нао никогда не видел людей такого удивительного сложения.
Рыжие карлики, по-видимому, не сразу заметили странного человека. Но вскоре послышались их злобные крики, и в воздухе замелькали дротики и копья.
Непонятное чувство овладело Нао. Он забыл, что незнакомый человек может быть врагом, и, не ощущая ничего, кроме бешеной ненависти к рыжим карликам, бросился к раненому, как бросился бы на помощь Наму и Гаву. Дротик просвистел в воздухе и впился ему в плечо, но не остановил его. Испустив боевой клич, сын Леопарда подбежал к незнакомцу, взвалил его на плечо и понес к своему костру. Камень, пущенный врагами вдогонку, ударил его в затылок, острие дротика оцарапало лопатку… Но он уже был вне пределов досягаемости…
В эту ночь рыжие карлики не осмелились еще дать уламрам решительный бой.
Глава третья
Ночь на болоте
Обогнув костер, сын Леопарда положил спасенного им человека на подстилку из сухой травы и принялся разглядывать его со смесью любопытства и недоверия. Незнакомец разительно отличался от людей тех племен, которые были известны Нао. На узкой, заостренной кверху голове росли пучками редкие, тонкие волосы; глаза были мутные и грустные, с каким-то отсутствующим взглядом; щеки впалые, челюсти слабые, причем нижняя значительно короче верхней, которая выдавалась вперед и придавала рту сходство с крысиным. Но больше всего удивляло Нао цилиндрическое туловище с едва обозначенными плечами, отчего руки торчали в разные стороны, словно лапы у крокодила. Кожа, сухая и жесткая, будто покрытая чешуей, была собрана в глубокие складки. Весь облик незнакомца напоминал ужа или гигантскую ящерицу. С той минуты, как Нао положил его на подстилку, раненый не сделал ни одного движения. Только изредка он медленно поднимал веки и обводил уламров безжизненным взглядом. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди и скорее напоминало стоны.
Наму и Гаву раненый внушал отвращение. Они охотно швырнули бы его обратно в болото. Но сыну Леопарда этот человек был не безразличен: во-первых, он спас его от гибели, рискуя собственной жизнью; во-вторых, он был любознательнее своих спутников и хотел выяснить, откуда взялся незнакомец, как он попал в болото, кто и где его ранил и, наконец, был ли он действительно человеком или только помесью человека и пресмыкающегося?
Нао пытался объясниться с раненым жестами и прежде всего дал ему понять, что не собирается его убивать. Затем он показал рукой на укрепление рыжих карликов, поясняя, что опасность может угрожать только с той стороны.
Раненый с трудом повернул к нему лицо и издал глухой, гортанный звук. Нао решил, что незнакомец понял его.
Молодой месяц коснулся края горизонта; голубой звезды рядом с ним уже не было видно. Раненый медленно приподнялся, опираясь на локоть, и стал прикладывать травы к своей ране. В его тусклом взгляде внезапно блеснул огонек.
Когда месяц закатился, звезды засияли ярче на потемневшем небе. С противоположного конца гранитной тропы доносился непрерывный шум шагов и шорох ветвей. Это рыжие карлики продвигали свое укрепление к стоянке уламров. Одни таскали все новые и новые охапки хвороста, другие складывали их.