— Да, — ответили они, — мы готовы.
— Я верю вам, — сказал старик, — верю простому слову вашему, и не для того, чтобы крепче связать вас, — потому что разве можно чем бы то ни было связать лицемерного? — но потому, что я остался верен старым обычаям нашим и считаю, что лучше удастся то, что совершено по обрядам отцов. Следуйте за мной.
Глава II
С этими словами он взял в руки факел и пошел вперед, через все здание храма, мимо развалившегося главного алтаря, мимо ряда разбитых статуй древних богов, спустился по ступеням лестницы и вышел на открытый воздух. Все молча следовали за ним.
Пройдя несколько шагов, старик остановился под громадным старым дубом, могучие ветви которого, подобно крыше, защищали от дождя и бури. Здесь все уже было приготовлено для принесения самой торжественной клятвы по древнему, еще языческому обряду германцев.
Под дубом была вырезана полоса густого дерна шириною в фут, и длиной в несколько аршин. Средняя часть этого дернового пояса была приподнята и держалась на трех длинных кольях, воткнутых в землю. Под этой дерновой крышей свободно могли стоять несколько человек.
В вырытом рву стоял медный котел, наполненный водою, а подле него — первобытный острый боевой нож: ручка из рога зубра и клинок из кремня.
Старик вошел в ров, воткнул свой факел в землю подле котла, обратился лицом к востоку и склонил голову. Затем, приложив палец к губам в знак молчания, кивнул головою остальным, чтобы они вошли.
Все четверо молча подошли и стали — Витихис и Тейя с левой стороны, а оба брата — Тотила и Гильдебад — с правой. Затем все пятеро взялись за руки, образуя цепь.
Через несколько минут старик выпустил руки Витихиса и Гильдебада, стоявших рядом с ним, и опустился на колени.
Прежде всего он взял полную горсть черной лесной земли и бросил ее через левое плечо. Затем зачерпнул другой рукой воды из котла и выплеснул через правое плечо. Потом подул перед собой и взмахнул факелом над головою, справа налево. После этого он опять воткнул факел в землю и проговорил вполголоса:
— Слушайте меня, ты, старуха земля, и вы, бушующие воды, и легкий воздух, и пылающий огонь. Выслушайте меня внимательно и сохраните мои слова. Вот стоят пять человек из племени Гаута: Тейя и Тотила, Гильдебад и Гильдебранд, и Витихис, сын Валтариса. В тишине ночи пришли мы сюда, чтобы составить братский союз на веки вечные. Мы должны быть братьями в мире и вражде, в мести и в правде. Надежда, ненависть, любовь и страдание, — все у нас должно быть одно, как в одну каплю сливается кровь наша.
При этих словах он, а за ним и все остальные, обнажили левые руки и протянули их над котлом. Старик поднял острый каменный нож и одним ударом сделал разрезы на всех пяти руках, так что красный капли заструились в медный котел. Затем все опять стали на прежние места, а старик продолжал:
— И мы клянемся страшной клятвой, что для счастья готов мы пожертвуем всем: домом, двором, имуществом, лошадью, оружием, скотом, сыном, родственником и товарищем, женою и собственным телом и жизнью. А если кто из нас откажется выполнить эту клятву, не будет готов на всякую жертву…
Тут старик, а за ним и все остальные вышли из-под дернового навеса.
…То пусть кровь того человека прольется не отмщенной, как эта вода под лесной палаткой.
Он поднял котел и вылил из него окровавленную воду в ров.
— Как падает эта крыша, так да обрушится на голову его свод неба и задушит его.
Сильным ударом он опрокинул воткнутые в землю копья, и глухо упал на землю дерновый навес.
Пять человек, взявшись за руки, снова стали на место, покрытое дерном, и старик быстро продолжал:
— И если кто-нибудь из нас не сдержит этой клятвы, не будет, как родных братьев, защищать каждого из нас при жизни и мстить за него после смерти, или откажется пожертвовать всем, решительно всем, для блага готов, когда наступит необходимость и один из братьев потребует этого, то да будет он предан на веки вечные подземным злым силам, которые обитают под зеленым покровом земли. Пусть вытопчут добрые люди своими ногами то место, где будет лежать его голова, и да будет имя его обесчещено повсюду, куда только доносится звон колокола христианской церкви, где язычник приносит свою жертву, где мать ласкает свое дитя, где ветер гуляет по широкому свету. Скажите, товарищи, должно ли все это постичь негодяя?