Но если вы думаете, что это история о молодом человеке, внезапно обнаружившим, что он не такой уж и молодой и, вполне может быть, уже не совсем человек, раздавленном тяжелыми воспоминаниями и отброшенном на обочину жизни, потерявшим всякое желание действовать, потому что сколько можно уже, то черта с два вы угадали.
Это совсем не такая история.
— Ладно, черт с ним, с новым врагом, — сказал физрук. — Сейчас Гарри выйдет из данжа, и мы всех убьем, потому что в этом деле нам и правда равных нет. В этом мы лучшие, уж чему-чему, а этому ваша Система нас хорошо научила. А что с Землей? Это ведь тоже угроза, и эта проблема так просто не решается.
— Ситуация пока еще не фатальна, — сказал Кевин. — Ошибки копятся, но они еще не набрали критической массы, и я полагаю, что еще пару локальных перезагрузок Система переживет без необратимого ущерба.
— А, ну да, — сказал физрук. — Миры же можно спасать только в последний момент, а если момент не последний, то чего вообще рыпаться, так?
— Не так, — сказал Кевин. — Ты обращался за помощью, и я обязательно помогу. Но сначала нам нужно разобраться с главной угрозой.
— А если во время этих разборок ты помрешь? — поинтересовался физрук. — Я, конечно, желаю тебе всего хорошего, но это война, и нельзя исключать такую возможность.
— Значит, вам придется обойтись без меня, — сказал Кевин. Он извлек из воздуха стопку бумаг, аккуратно перевязанную ленточкой, и протянул ее физруку. — Вот все наши наработки, все, что нам удалось узнать. Может быть, вам это поможет.
— Спасибо, — физрук убрал стопку в свой инвентарь. — Но ты же знаешь, я не большой любитель читать… всякое такое. Можешь в двух словах рассказать, что там?
— Там моя теория относительно цикличности откатов Земли и неравномерности этих циклов, — сказал Кевин. — Собственно говоря, в этой неравномерности и есть ключ к пониманию происходящего, но конкретного фактора, на который я мог бы указать тебе пальцем, я пока не обнаружил.
— Это печально, Кевин, — сказал физрук. — Но это хоть что-то.
— Ты лучше знаком с персоналиями, — сказал бог-император. — Возможно, теперь тебе не составит труда во всем разобраться.
— Хотелось бы в это верить, — сказал физрук. — Значит, думаешь, еще один откат Система точно выдержит?
— Или два, — сказал Кевин.
— Или нет, — вздохнул физрук.
Соломон Рейн закончил следить за трансляцией очередного триумфального восхождения Гарри Бордена в общем зачете игроков Системы еще полчаса назад.
Как и следовало ожидать, Борден снова стал первым, и его уровни продолжали неуклонно расти, и Соломон в кои-то веки даже не хотел знать, с кем он там сражается.
Большая игра давалась землянам слишком легко, словно они нашли какой-то коллективный эксплойт и раз за разом продолжали им пользоваться. У Соломона или любого другого игрока Системы ушли бы годы, чтобы подняться с восемьдесят девятой строчки до первой, а Борден справился за какую-то пару часов.
Это было нечестно, несправедливо и, возможно, не по правилам, но, опять же, у Соломона сложилось такое впечатление, что на землян эти правила не распространяются.
Почему? Последствия ли это крови Архитекторов, давние следы которой должны были давно раствориться в крови, бегущей по жилам землян? Или есть какая-то другая причина?
Соломон не знал. Земляне тоже этого не знали, но, в отличие от Соломона Рейна, их это и не волновало.
Они могли и делали, становились легендами и богами.
Слишком много легенд.
Соломон надеялся, что когда-нибудь это выйдет им боком.
Случайных людей на улицах не осталось.
Кому-то удалось покинуть город, кто-то пытался отсидеться, хотя это был тот случай, когда отсидеться вряд ли у кого-то получится.
Портал открылся прямо посреди улицы, метрах в пятидесяти, и из него сразу же хлынули силы вторжения.
Молнии сорвались с пальцев Разрушителя Миров, и нападавшие сразу же разделились на тех, кто умер последней смертью здесь и сейчас, и тех, кто ушел на перерождение.
Второй волны не последовало.