Теоретически существует несколько вариантов решения этого ребуса. Вариант первый: мать Бориса и Глеба (или по крайней мере младшего из братьев) — княгиня Анна, законная супруга князя Владимира. Именование ее «болгарыней» недостоверно, либо же так названа Анна. Вариант второй: неверны указания древнерусских источников на молодость Бориса и отроческий возраст Глеба в год их убиения: если в реальности Глеб был намного старше, матерью обоих могла быть некая «болгарыня», супруга Владимира — еще язычника. Вариант третий: возраст Бориса и Глеба не искажен, но их мать — не законная супруга князя, а либо кто-то из прежних жен[44], либо какая-то наложница. Вариант четвертый: неверна летописная дата смерти Анны, она скончалась намного раньше, и либо оба брата, либо младший, Глеб, — дети от новой жены Владимира.
Второй из вариантов наименее вероятен, хотя его приверженцы есть и среди серьезных историков: устная и письменная традиция могла исказить точный возраст (здесь возможны неточности, вызванные ошибками памяти), но едва ли мыслимо превращение взрослого князя в полудитя. Такое предполагаемое отступление от истины невозможно объяснить никакими ссылками на стремление агиографов подчеркнуть особенную чистоту младшей из жертв — святого Глеба — и особенную тяжесть греха Святополка, предавшего смерти отрока, почти что малого ребенка[45]. Столь же маловероятен и четвертый вариант решения проблемы установления материнства: так как летописная дата кончины княгини Анны была, скорее всего, заимствована из церковного помянника или из надгробной надписи, она должна быть точна[46]. Зато первая версия, как и третья, заслуживает внимания.
Едва ли у Бориса и Глеба были разные матери — все письменные памятники называют их родными братьями не только по отцу, но и по матери, и подчеркивают их сердечную привязанность друг к другу и заботу Бориса о младшем брате. Кажется, нет никаких оснований видеть в этом отражение агиографической установки — гипотетического желания книжников «породнить» двух мучеников[47].
Остановимся на поздних свидетельствах о материнстве Анны, чтобы оценить их весомость.
Историк первой половины XVIII века В.Н. Татищев ссылался на всё ту же Иоакимовскую летопись: «По сказанию Иоакимову, Борис и Глеб дети Царевны Анны». Признавая, что это известие «весьма вероятно», В.Н. Татищев предполагал: «она была дочь Петра Короля Болгарского, внука (внучка. — А. Р.) Романова (византийского императора Романа II. — А. Р.), а Василию и Константину Императорам племянница родная». На самом деле девицу-родственницу Марию за болгарского царя Петра выдал не Роман II, а его дед Роман I Лакапин, но она была не дочерью, а внучкой императора: ее отцом был сын Романа I Христофор{145}. Так что если бы Анна была дочерью болгарского правителя и родственницы василевса Романа I, она приходилась бы императорам братьям Василию и Константину не племянницей, а троюродной сестрой. По другим выкладкам В.Н. Татищева, основанным на недостоверных источниках, за болгарского царя Петра мог выдать свою сестру Роман II. В таком случае Анна будто бы приходилась двоюродной сестрой императорам Василию и Константину. Но этот брак — фикция.
Если отцом Владимировой супруги был болгарский царь, древнерусский летописец имел все основания именовать Анну «болгарыней»{146}. В.Н. Татищев, первым из историков предположивший, что Владимир намеревался передать киевский престол Борису, считал: князь желал возвести Бориса на киевский трон «по учиненному брачному договору или по любви» к Анне — своей христианской супруге{147}.
Однако изящная попытка примирить именование матери Бориса и Глеба «болгарыней» с версией о том, что братья были сыновьями Анны, оказалась несостоятельной. Из византийских источников совершенно недвусмысленно следует, что Анна была родной сестрой Василия и Константина и потому не была болгарского происхождения. Современные историки склоняются к мысли, что известие об Анне — матери Бориса и Глеба — В.Н. Татищев вывел сам с помощью несложных и логичных соображений, о которых было сказано выше: главным аргументом был, конечно, возраст Бориса и Глеба{148}. Однако, даже если историк, живший в XVIII столетии, не нашел сведения о материнстве Анны в древней летописи, а пришел к этой мысли сам, из этого еще не следует, что его заключение неверно[48].
44
Именно так понято сообщение «Повести временных лет» о «болга- рыне» в Никоновской летописи, составленной в 1520—1530-х годах: ее составители решили, что Борис и Глеб — сыновья, родившиеся еще в браке с женой-язычницей, они были крещены не сразу после рождения, а позднее, вместе с другими сыновьями Владимира от языческих браков. См.: ПСРЛ. М., 2000. Т. 9. (Репринтн. воспр. изд. 1882 г.) С. 57. Из Никоновской летописи это известие заимствовано Степенной книгой, написанной в 1560-х годах; см.: Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т. 1. С. 291—292, 340.
45
А.Ю. Карпов расценил указание житий на юный возраст братьев в момент их убиения как недостоверное, считая, что оба брата родились от брака Владимира-язычника и даже младший из них, Глеб, погиб в возрасте не менее двадцати пяти лет. Известия «позднейших летописей» об Анне как о матери Бориса и Глеба он объяснил «влиянием Житий святых, согласно которым братья (особенно Глеб) в момент смерти были еще сов сем молодыми»
46
Впрочем, приверженцем этой точки зрения был такой замечательный историк, как А.Е. Пресняков, писавший: «Анна умерла, по согласному свидетельству Титмара и наших летописей, раньше Владимира, а между тем в событиях по смерти Владимира упоминается мачеха Ярослава. Летопись называет его младших сыновей Бориса и Глеба сыновьями “болгарки”; считать их рожденными в языческие времена до 988 г. нельзя, потому что, по согласному показанию источников, они убиты в отроческом возрасте, а ведь им было тогда уже под 30 лет. <…> Повесть временных лет дает год, когда “преставися цариця Володимеряя Анна”, именно 1011. Если Владимир после того и женился, то Бориса и Глеба придется признать сыновьями Анны. <…> Но откуда тогда столь определенная запись, что они “от болгарыни”? Ведь в житиях св. князей, да и в летописи бережно сохранили бы, даже особенно подчеркнули бы, что это сыновья “цесарицы”. <…> Нельзя, однако, не признать, что дата смерти Анны не вяжется никак с остальными известиями о Борисе и Глебе. А ведь их искажение тоже необъяснимо. И легче признать ошибку в записи краткого известия под определенным годом, чем подмену цесарицы Анны безымянной болгарыней в роли матери князей. Характерно, что об Анне нет у нас ни одного известия — только брак да смерть, хотя по летописи выходит, что она жила в Киеве с 989 по 1011 г., целых 22 года»
47
Искусствовед М.С. Гладкая, анализируя рельеф Дмитровского со бора во Владимире (1180—1190-е годы), и в частности конные фигуры Бориса и Глеба в пятом ряду восточного прясла южного фасада, замечает: «<…> Князь Глеб наделен монголоидными чертами, подчеркивающими его происхождение “от болгарыни”»; эту «болгарыню» исследовательница считает уроженкой не Дунайской, а Камско-Волжской Болгарии (Булгарского ханства) и потому приписывает ей тюркское происхождение. Тип лика Глеба исследовательница определяет как «византийский» (у юного князя не широкоскулое лицо); объясняется внешность Глеба тем, что он якобы «рожденный от гречанки»
48
См. подробнее: