Таковы доказательства материнства Анны, принадлежащие польскому историку. Они неравноценны. Предположение, что Анну могли прозывать «болгарыней» и что именно ее так называет летописец, неубедительно: когда «Повесть временных лет» точно пишет об Анне, она называет ее по имени и обозначает словом «царица».
Упоминание в церковной службе о «цесарском венце» Бориса никакого отношения к происхождению князя, по-видимому, не имеет. «Цесарями» («царями») и Бориса, и Глеба неоднократно именует также автор «Сказания об убиении Бориса и Глеба». Прославляя их, книжник восклицает: «Если же назову вас людьми, то ведь своими бесчисленными чудесами и помощью немощным превосходите вы разум человеческий. Провозглашу ли вас цесарями или князьями, но самых простых и смиренных людей превзошли вы своим смирением, это и привело вас в горние места и жилища. Воистину вы цесари цесарям и князья князьям, ибо вашей помощью и защитой князья наши всех противников побеждают и вашей помощью гордятся. Вы наше оружие, земли Русской защита и опора, мечи обоюдоострые, ими дерзость поганых низвергаем и дьявольские козни на земле попираем»{159}. Изображая идеальный облик Бориса — соответствующий его идеальной душе и его княжескому сану, автор жития пишет: «сиял по-царски» («светяся цесарьскы»){160}. А.В. Назаренко увидел во всех указаниях на «цесарство» Бориса не столько свидетельство родства братьев с византийскими императорами (материнство Анны он считает возможным, но маловероятным), сколько воспоминание о попытке провозглашения Бориса соправителем и преемником отца{161}. Однако та же самая «цесарская» лексика отнесена автором «Сказания…» и к Глебу и не имеет строгого, терминологического смысла: выражение «цесари цесарям» соседствует с «князья князьям». Всё это — не отголоски десигнации Бориса, равно как и не отзвуки происхождения братьев от царевны Анны. Это не более чем панегирическая метафорика — в Древней Руси этого и более позднего времени князья нередко именовались цесарями, царями, но это обозначение не было титулатурой, а возвеличивало правителей — прежде всего как благочестивых поборников христианской веры{162}. «Цесарский свет», как бы исходящий от тела Бориса, — знак его избранности, святости, подобия Царю Небесному — Христу. Но никак не указание на родство с василевсами.
Соображения о символической значимости имен Бориса и Глеба сами по себе весьма уязвимы, ибо могут быть легко «перевернуты»: в тезоименности княжича Бориса болгарским правителям несложно увидеть как раз доказательство болгарского происхождения его матери. Крестильное имя Глеба Давид тоже встречается в болгарском княжеском именослове. И сторонники версии о матери — «болгарыне» не преминули на это сходство указать[56].
Что же касается намерения Владимира возвести Бориса на болгарский престол и предположения о провозглашении Глеба соправителем старшего брата, то это не более чем плоды исследовательского домысла. Так могло быть, но нет никаких данных, что так было. Остервеневший Святополк, похоже, стремился извести всех братьев, рубя направо и налево: помимо Бориса и Глеба он успел в 1015 году убить их сводного брата Святослава, князя Древлянского, подозревать которого как участника «операции преемник» невозможно.
56
Выбор и княжих, и крестильных имен в те времена был особенно значимым и глубоко осмысленным. Что касается имен крестильных, то отношение к ним было особенно ответственным: «В Православии существует обычай давать при крещении имена в честь христианских святых, которые, при этом, называются ангелами данного человека (день именин также называется день ангела). Это словоупотребление указывает, что святой и ангел-хранитель сближаются в служении своем человеку на столько, что обозначаются даже общим именованием (хотя и не отожествляются)». —
Мнение, что Борис и Глеб были крещены с именами князей болгарской династии, поддержал М.Д. Приселков, хотя он и считал братьев сыновьями Анны: «<…> Сын царя Петра — Роман, бежавший из Константинополя на родину, был здесь провозглашен царем. По времени это могло быть между 976—985 гг. и 996 г. или 997 г., годом смерти Романа. Значит, после 987 г. Роман уже был царем. <…> Ив восстании Македонской династии в 969 г., и в восстании 976 г., приведшем к созданию независимой от Византии Македонской державы, впоследствии развернувшейся в Болгарское царство, — руководящую роль играл, несомненно, старший из четырех сыновей македонского князя Николая — Давид. Отношение к его памяти Самуила (Давидова брата, царя возрожденной Болгарской державы. —
Точка зрения М.Д. Приселкова, что крестильные имена Бориса и Глеба выбраны с ориентацией на Западно-Болгарский / Македонский династический именослов, получила признание у некоторых исследователей. См.:
Предположение М.Д. Приселкова держится во многом на выдвинутой им концепции, согласно которой Русская церковь при ее основании князем Владимиром была поставлена в каноническое подчинение Болгарской. Однако после того как эта концепция была признана несостоятельной, аргументы в пользу предположения о болгарских истоках и образцах крестильных имен Бориса и Глеба выглядят уже не столь убедительными. Ведь, например, имя Роман встречается у византийских императоров того столетия, на исходе которого родился старший из братьев, Борис (император Роман I Лакапин, царствовавший в 920—944 годах как соправитель Константина VII Багрянородного, и император Роман II, правивший в 959—963 годах, — тесть князя Владимира). Между прочим, сам Владимир при крещении принял имя Василий, означающее «царь», тезоименное имени брата Анны императора Василия II.
В культурном отношении, как показывают свидетельства письменности, Русь была преемственно связана не с Западно-Болгарским царством Комитопулов (Самуила и его родственников), а с Восточной Болгарией, полностью покоренной византийцами еще в последние десятилетия X века; см.:
Дружественные и приязненные отношения с Василием II Владимир сохранял до самой смерти. Поэтому крайне маловероятно, чтобы Борис-Роман и Глеб-Давид, если они родились после женитьбы Владимира на Анне, могли получить христианские имена в честь болгарских правителей — не важно, была ли их матерью Анна или некая «болгарыня»-наложница. Покорить Болгарию венценосный брат Анны смог только после смерти русского князя и убийства его сыновей Святополком. Описание событий этой войны см., например: