Последней жертвой Святополка стал древлянский князь Святослав, о чьей смерти в «Угорской горе», то есть в Карпатских горах, на пути в Венгрию «Повесть временных лет» сообщает в той же пространной статье под 1015 годом: «Святополк же окаянный и злой убил Святослава, послав к нему к горе Угорской, когда тот бежал в Угры. И стал Святополк думать: “Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русскою землею”»{451}. В отличие от Бориса и Глеба древлянский князь не был причислен к лику святых. Почему у одного из трех братьев при одинаковом финале земной жизни оказалась такая посмертная участь, непохожая на посмертную судьбу двух других жертв? Вероятно, смерть Святослава за пределами «своего», русского пространства, в межграничье Руси и Венгрии была осмыслена символически — ведь в Средние века пространство не было нейтральным, оно было «своим» и «чужим», священным и профанным, мирским, «чистым» и «нечистым».
И само движение внутри разных видов пространства, и пересечение его границ выявляли сущность человеческого «я». Смерть в культурном и географическом «вакууме» не свидетельствовала для современников о святости третьей жертвы Святополка. Но есть и объяснения более простые. Одним из условий формирования церковного почитания были чудеса у останков, мощей святого. А таких свидетельств, очевидно, не было: о них ничего не известно{452}. Тело Святослава, похоже, вообще не было отыскано{453}.[136] Правда, церковная традиция не требовала при канонизации мучеников, пострадавших за Христа, чудотворения как обязательного условия: сама их смерть считалась достаточным свидетельством. Но ведь Святослав, как и Борис и Глеб, не был мучеником за христианскую веру в строгом смысле слова: Святополк не требовал от своих жертв отречься от Христа. Впрочем, реальные обстоятельства гибели Святослава Древлянского, бледной тенью мелькнувшего на листах летописей и канувшего в небытие, навсегда останутся тайной.
Дальнейший грандиозный замысел братоубийцы не удался: в войну за Киев вступил Ярослав Мудрый. Борьба между ними за киевское княжение и за власть над Русью длилась долго, с 1016-го до середины 1019 года и была полна драматическими перипетиями. «Повесть временных лет» и «Сказание об убиении Бориса и Глеба» согласно изображают ее как возмездие братоубийце. («Чтение…» о ней говорит глухо, даже не называя имени Ярослава.) Последняя битва, если верить летописи и «Сказанию…», промыслительно совпала с местом убиения Бориса. Окаянный Святополк был разбит, бежал и сгинул где-то «меж Чехией и Польшей» — в «пустой», «ничейной», «выморочной» земле. Но тут уже начинается новая история. Это могло бы составить тему нового рассказа — но теперешний рассказ наш окончен{454}.
Трижды сходились войска. Была та битва жестокой и яростной, и не было подобной ей на Руси. К ночи всё было кончено. Печенеги бежали. Река, на берегах которой совершилось злодейское убийство Бориса, стала местом расплаты братоубийцы за великий грех. Безлунная ночь помешала Ярославу преследовать врага. Спустившаяся на землю тьма укрыла Святополка.
Бежали, страшась оглянуться, боясь собственного предательского следа. Побежденный князь остановился на привал лишь перед рассветом. На востоке, где-то за Альтой, прорезалась узкая, как лезвие ножа, холодная полоска зари. Святополк молча сидел на расстеленном плаще. Его окружали вышгородцы, бояре Путша, Талец, Еловит. Те, кто четыре года назад исполнил его повеление. Они не могли надеяться на прощение Ярослава и готовы были сделать всё, что скажет их князь. Они всматривались в лицо господина, смутно серевшее в предрассветных сумерках. Но взгляд Святополка был пуст, губы замкнула печать безмолвия.
Путша первый осмелился нарушить тишину:
— Ярослав одолел нас, но ты, княже, можешь лишить его не долгой радости. Собери снова печенегов, испроси воинов у Болеслава. Вспомни: много раз выходил ты против Ярослава и побеждал его. Пошли гонца в Вышгород за казной, покамест враги не покинули поля возле Альты. Ярослав не осмелится идти на Вышгород с малой дружиной, а войско его утомлено. Вышгородцы верны тебе, они тебя любят!
136
Особые соображения высказал С.Ю. Темчин. Он считает, что Святослав не был причислен к лику святых по двум причинам. Во-первых, князь был намного старше Бориса и Глеба, а в установлении почитания Бориса и Глеба были особенной важны молодость Бориса и полудетский возраст Глеба, поскольку образцом для Борисоглебского культа было почитание Вифлеемских младенцев, убитых царем Иродом, который пытался уничтожить ново рожденного Христа, видя в Нем своего соперника. Во-вторых, Святослав бежал от убийц, а не кротко ожидал смерти; см.: