Вы уверяете меня, что я по-настоящему любил эту женщину. Нет, это неверно. Только когда я писал к ней, когда я овладевал своими чувствами с помощью пера, — только тогда я относился к этому серьезно: только тогда, когда я писал. Многие вещи, оставляющие меня холодным, когда я вижу или слышу о них, тем не менее, вызывают во мне сильные чувства — будь то восторг, или раздражение, или боль, — если я сам говорю о них или особенно если я пишу о них.
Художник — своего рода чудовище, вот что не могут понять слезливые поклонники прекрасного и возвышенного — если, конечно, в нынешнем мире еще остались эти старые девы. Но этим нужно не возмущаться, а принимать как есть, как явление равнодушной природы, как океан, потопивший «Титаник» и много других титанических проектов самонадеянного человека. Но можно еще один вариант отношения и интерпретации попробовать: ироническое приятие или даже осмеивание. Вот это и сделал Джулиан Барнс в своем «Попугае Флобера». Почему попугай? Чучело попугая Флобер держал у себя на столе три недели, пока он писал рассказ «Простая душа» — о крестьянке Фелиситэ, всю жизнь работавшей на других и ничем своим не обладавшей, кроме попугая, из которого она сделала чучело, когда он умер. А когда умирала сама Фелиситэ, она увидела, как попугай простер над ней огромные крылья, и под этим покровом она вознеслась на небо. Попугай в простой душе Фелиситэ заменил голубя — эмблему Святого Духа. Так вот попугай Флобера, говорит нам Джулиан Барнс, — это сам Флобер. Художник — как попугай: пародия на человека, экзотическая птица, способная к произнесению человеческих слов. А если хотите — и Святой Дух.
С попугаем все было ясно с самого начала. Неясно было, для чего Барнс сделал своего повествователя — самодеятельного исследователя Флобера врачом. И тут в конце романа — или анти-романа — он сделал головокружительный трюк: герой перестал говорить о Флобере и рассказал о своей покойной жене, которая всю жизнь ему изменяла. И мы тогда поняли, что рассказчик, первое лицо этого сочинения — Шарль Бовари. Это, конечно, апофеоз Флобера: другой писатель не может пожелать для себя ничего лучшего, чем стать его персонажем. Это настоящий монумент, нерукотворный памятник Флоберу — а не тот рукотворный, что стоит в Руане и периодически требует ремонта.
Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/473437.html
* * *
[Борис Парамонов: «Селеб в рехабе»]
04.11.2008 03:00 Борис Парамонов
Сначала нужно объяснить заголовок. Селеб – сокращенное от «селебрити» - знаменитость, так пишут для ясности в таблоидах, желтых газетах. «Рехаб» – то же от «реабилитэйшн» (в английском написании - rehabilitation), как называются в Америке всякого рода оздоровительные программы. Селеб в рехабе или из рехаба – словосочетания, понятные здесь абсолютно всем, тем более, что знаменитости, о которых пишут в таблоидах, то и дело подвергаются рехабам от наркотиков (главным образом) и от пьянства (реже).
Это настолько избитый сюжет, что и говорить бы о нем специально не стоило, но вот Дэвид Духовны – популярный актер телевидения попал в реабилитацию («рехаб») совсем уж по необычному поводу: у него аддикция, то есть непреодолимое, всё превозмогающее влечение, - к сексу. Первая, вполне инстинктивная реакция на такое сообщение: на что тут, собственно, жаловаться? что лечить? Такой болезни многие (если не все) и позавидуют. Но пациенту (больному?) виднее: мало ли как эта страсть мешает ему жить и работать; да и жена, актриса Теа Леони, должно быть, не всегда довольна. Интересно, что один из сериалов, в котором снимается Духовны, называется «Калифорникэйшн» - сочетание слов Калифорния и «форникэйшн», что значит прелюбодеяние.
Всё это воспринимается даже и не курьёзом (курьез - это нечто редкое, любопытное именно своей необычностью), а чем-то уже не заслуживающим внимания, чертой опостылевшей повседневности, бытом; правда, бытом знаменитостей, вот этих самых «селебс», но об этом повсеместно известно как раз потому, что желтые газеты такими делами и пробавляются. Случай Дэвида Духовны выбивается из ряда разве что очень уж редкого характера жалобой: слабость к женщинам не назовешь половой слабостью. Что-то не припоминается, что бы кто-либо из звезд лечился от такого. И еще одно обстоятельство: о том, что Духовны прошел 36-дневный курс реабилитации в аризонском санатории сообщили не только таблоиды, но и солиднейшая «Нью-Йорк Таймс», эта, как ее зовут, «старая седая леди» американской прессы. И сообщил в разделе «Культурная хроника».
Дело совсем не в том, что «Нью-Йорк Таймс» гонится за тиражом и потому не хочет упустить сообщение, которое непременно появится в других газетах; она за тиражом как раз не гонится, издается, как известно, в убыток, из соображений престижа. Дело в том, что такая информация вообще попадает в раздел культурной хроники. А как же «Нью-Йорк Таймс» обойтись без культуры, кому ж как не ей нести факел. То есть в конечном счете дело в том, что именно такое и считается культурой.