Как видим, сюжет фильма мало напоминает сюжет романа. В фильме у главного героя даже имя другое — он не Росс, а Плэйнвью. Исследуется как бы не социальная, а экзистенциальная проблематика. Но с другой стороны — а что вообще исследуется? Что мы можем сказать о герое фильма? А социально-исторический фон, строго говоря, вообще отсутствует.
Вот что пишет о фильме Космо Ландесман [Cosmo Landesman] в лондонской Sunday Times от 10 февраля:
Поскольку Плэйнвью богатый нефтяной магнат, живущий во времена бурного американского роста, вы ожидаете, что фильм покажет гигантские перемены, происходящие в стране, — как всегда это делается в такого рода фильмах. Но, хотя действие разворачивается на протяжении тридцати динамичных лет американской истории, нет ощущения, что мы наблюдаем меняющуюся страну. Это странное и какое-то извращенное впечатление — как если б нам показали «Унесенные ветром», ни слова не сказав о гражданской войне в Америке. И в отличие от других гигантских киногероев, как Кэйн, Гордон Гекко или Хьюз, в Плэйнвью нет ничего завораживающего и впечатляющего. Это на удивление скучная фигура — и чего еще ожидать от мизантропа, не интересующегося ничем, кроме нефти?
Рецензент Sunday Times пробует разрешить эту загадку — если она вообще есть — и предлагает очень напрашивающуюся трактовку:
Символика фильма — все эти вышки и буры — может найти такое объяснение. Плэйнвью должен терзать девственную почву, потому что он не способен вступить в контакт с женщиной. Бурение нефти в образном строе фильма легко представить символом и визуальной метафорой сексуального акта.
Ну что ж, я против такой трактовки ничего не имею — и всегда готов приветствовать помощь со стороны доктора Фрейда. Тем более что опираясь на разработки Великого Учителя, мы может кое-что понять не только в психологии вымышленного героя, но и в реальной обстановке современного мира, кровно заинтересованного нефтью.
Известно, что Фрейд к концу жизни все больше уходил о вопросов индивидуальной психологии к широким построениям культурно-исторического характера. Понятно, что особенно к этому толкали события, происходившие в Европе — прежде всего первая мировая война. Одним из результатов этих продвинутых исследований, получивших общее название метапсихологии, стала гипотеза о существовании в бессознательном, помимо двух основных инстинктов — самосохранения и продолжения рода, — еще одного инстинкта, первичного позыва, как называл это Фрейд, — инстинкта смерти. В человеке, в человечестве обнаруживается не только Эрос, но и Танатос: не только порывание за пределы индивидуального существования в целях распространения жизни, но и темный агрессивный инстинкт уничтожения, который может быть направлен как на себя, так и, преимущественно, на других. В работе «Недовольство культурой» Фрейд пишет:
Человек отнюдь не мягкое, жаждущее любви создание, способное защищаться разве лишь тогда, когда на него нападут; надо считаться с тем, что среди его инстинктивных предрасположений имеется и огромная доля склонности к агрессии <…> Кроме Эроса, имеется и первичный позыв Смерти; взаимодействием и противодействием их обоих можно было бы объяснить феномен жизни. Не легко было, однако, выявить деятельность этого гипотетического первичного позыва Смерти. Проявления Эроса были достаточно бурными и бросающимися в глаза, что же касается первичного позыва смерти, то <…> больше дала идея о том, что часть первичного позыва обращается против внешнего мира и находит свое выражение в первичном позыве агрессии и разрушения. Таким образом, этот первичный позыв принуждается к служению Эросу, и живое существо, вместо того, чтобы уничтожить самое себя, уничтожает что-то чужое, как одушевленное, так и неодушевленное.
Танатос, инстинкт смерти, агрессии, разрушения, — это как бы Эрос с обратным знаком, негативное либидо. В актах агрессии и уничтожения человек так же, как и в эротическом влечении, выходит за свои рамки, преисполняется чувством собственного могущества и всевластия.
Работа Фрейда, которую мы сейчас цитируем, называется «Недовольство культурой»; первоначально значимо именно это положение — что культура, так облегчая и украшая жизнь человека и человечества, в то же время вызывает против себя негативные реакции. Понятно, почему, говорит Фрейд: культура, цивилизация построена на подавлении этих самых первичных позывов, то есть антисоциальных инстинктов отдельно взятого человека, и подавляется не только склонность к агрессии, но и само либидо, введенное в жесткие рамки, скажем, моногамной семьи. Но это и есть главная репрессия, испытываемая человеком: давление требований культуры. Культура репрессивна по своей природе, и значит человек, живущий в культуре, в цивилизованном обществе, необходимо, по определению, несчастен.