Скандал, собственно, заключался в том, что Галина Вишневская, прибывшая в Москву отмечать свой юбилей, была возмущена этой постановкой и заявила, что ноги ее больше не будет в Большом Театре. Партия Татьяны — одна из любимейших у примадонны, и она возмутилась тем, что сделали из классической оперы шустрые модернисты.
Для контраста можно привести один из многочисленных отзывов французской прессы:
«Интендант парижской оперы месье Мортье вспоминает скандал, связанный с этим «Евгением Онегиным». После московской премьеры Галина Вишневская назвала спектакль ужасом и бесстыдством. «Для меня это пример величайшего театра. И даже если наши с Галиной Вишневской мнения не во всем совпали, я считаю, что это одна из самых красивых постановок, которые мне удалось увидеть за последние 10 лет, — говорит Жерар Мортье. — И я рад представить ее парижской публике, которая знает, как я люблю всё новое».
Спектакль Большого Театра не только был приглашен открыть сезон «Гранд опера», что здесь случается с иностранными театрами крайне редко. Было решено его записать и выпустить на DVD. «Это невероятно умная постановка, в ней невероятная проработка деталей, — считает режиссер трансляции Хлоя Перльмутр. — И это совершенно нетрадиционный спектакль. Мы мечтали записать его и привезти в Париж».
Оперные театры во всем мире переживают бум. Недаром же стали делать киноверсии оперных постановок. Первоклассных солистов сегодня много, и, похоже, что их становится все больше. Вот, к примеру, Татьяна Моногарова: я о ней, признаться, не слышал, в нью-йоркской Метрополитен-опере она вроде бы не выступала. Но ведь первоклассная певица — и прелестная женщина, от нее не отвести ни слуха, ни глаза.
Откровенно говоря, посмотрев (надо бы по старинке сказать «прослушав») нынешнего «Онегина», я удивился столь острой реакции прославленной певицы. Она же ведь не может не ходить в оперу, а опера сейчас во всем мире стала объектом активных постановочных экспериментов. Оперный режиссер выдвинулся на первое место, заслоняя музыкального руководителя, дирижера, и едва ли не солистов.
Поначалу, при первых знакомствах с этой модой, оторопеваешь. Я долгое время нынешних оперных режиссеров называл про себя не иначе как шпаной. Сейчас попривык, но некоторые решения всё равно вызывают если не гнев, то смех: например, по телевизору видел в опере Гуно «Ромео и Джульетта» (есть у него такая малоизвестная опера — не «Фауст») заметно беременную Анну Нетребко, в одной ночной рубашке кувыркавшуюся в постели с Ромео. У Нетребко, похоже, пение в горизонтальном положении стало специальностью, трэйд-маркой: не только лежа, но и катаясь по сцене, она поет и в «Пуританах» (23 минуты идет сцена, я засек время), и в «Лючии ди Ламермур». Мотивировка — героиня сошла с ума. Можно было бы, соблазнившись близлежащей остротой, сказать, что это режиссеры сошли с ума; но мне кажется — больше того, уверен, — что певицы, как любые актеры, не возражают против таких эскапад: это всё же люди сцены, а таковые всегда — эксгибиционисты, им нравится ломаться на публике. Анна же Нетребко, среди всего прочего, — женщина здоровая, крепкая, кровь с молоком.
Сейчас, собирая соответствующую информацию, я обнаружил одно, но яркое исключение: упомянутая Татьяна Моногарова отказалась участвовать в сцене из «Фауста», где Маргарита стоит на коленях перед крестом, а на кресте — голый Мефистофель. Но тут, думается, возражения вызвала богохульственная окраска сцены. Ее можно трактовать как оскорбление чувств верующих, а отказ певицы можно понять как реакцию религиозного характера.
Я начал понимать, чем, среди прочего, вызваны нынешние оперные новации на «Евгении Онегине» в постановке Метрополитен-оперы. Там сцена дуэли шла без перерыва с последующей, где Онегин возвращается в Петербург. Никакого занавеса, ни антракта, но сцена дуэли ушла в затемнение, и под бальную музыку следующей слуги начали переодевать Онегина — Дмитрия Хворостовского. Когда переодели — разгорелся свет, и Онегин оказался на балу.
Тут легко было сообразить, для чего это делалось: для экономии времени и денег, не тратиться на декорации, «сеттинг». Так что искусство искусством, дерзновения дерзновениями, а бюджет поджимает и диктует свои суровые законы. И чтобы не было совсем уж скучно среди голых стен, начали накручивать всякие там режиссерские решения. Так и Мефистофель был выпущен голым, чтобы сэкономить на костюмах.