''Я ни о чем не жалею. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу твою благословенную улыбку. О Карл! Я счастлива и полна радости. И опять и опять вспоминаю то, что случилось''.
Александр Генис: Но это многое говорит о самой Женни: всё-таки в патриархальную пору начала 19-го века добрачный секс требовал от девушки, тем более из родовитого семейства, большой смелости и подтверждает ее незаурядность.
Борис Парамонов: Конечно, но причем здесь Маркс именно как Маркс, которого мы знаем, автор ''Капитала'' и прочих знаменитых сочинений? Кстати сказать, мы еще в Советском Союзе многое знали о Женни Вестфален, конечно, без таких подробностей, как вышеприведенная. Секса в СССР, как известно, не было. Знали и о верной служанке (скорее домоправительнице) семейства Маркс Елене Демут – но не знали, что Маркс наградил и ее ребенком – сыном, названном Фредди, в честь Энгельса, который его усыновил.
Александр Генис: Не кокетничайте, Борис Михайлович, уже интересно.
Борис Парамонов: Конечно, интересно, но причем здесь капитал? Ведь это про любовь, и только.
Вот о любви действительно многое можно узнать из книги Мэри Габриел. О том же Энгельсе, который был, оказывается, неутомимым вивером и бонвиваном. Ну что ж, его обстоятельства позволяли ему вести ''рассеянную светскую жизнь'', как это называлось раньше. Он был богатый человек, и Маркса содержал, что опять же было нам давно известно. Вообще же поведение Энгельса, как пишет Саймон Монтефиоре, заставляет вспомнить о нынешнем герое скандальной хроники Доминике Строс-Кане. У Мэри Габриэл рассказывается об истории Энгельса с немецким последователем Маркса Мозесом Хессом, у которого он отбил любовницу. Хесс устроил скандал и утверждал даже, что Энгельс ее изнасиловал. На что тот ответил: ''Если этот осел будет настаивать на версии изнасилования, я приведу такие подробности, от которых ему не поздоровится''. И добавил загадочную фразу: ''Ярость, вызываемая у него мной, свидетельствует о невостребованной любви''.
Александр Генис: Давайте, Борис Михайлович, эту загадку не разгадывать – нам известно, как вы склонны толковать подобные обстоятельства.
Борис Парамонов: Со мной-то, психоаналитиком-любителем, всё ясно, но Энгельс ведь жил в дофрейдову эпоху.
Вот в отношении Энгельса действительно можно говорить в терминах и любви, и капитала. По его завещанию дочери Маркса получили 200 тысяч долларов (Энгельс умер в 1895 году, и тогда это были большие деньги). Но они не пошли им впрок. У Маркса было три дочери, и две умерли молодыми – Элеонора и Женни. Муж Элеоноры Эвелинг растерял ее долю наследства в биржевых спекуляциях, Женн Лонге умерла в 36 лет, а третья дочь Лаура, бывшая замужем за видным французским социалистом Полем Лафаргом вместе с ним покончила самоубийством. Помню, что об этом я прочитал в старой ''Малой советской энциклопедии'' конца двадцатых годов. Лафарг считал, что человек, достигший возраста семидесяти лет, ни на что больше не способен и жить ему дальше незачем. Вот он и покончил с собой, когда ему исполнилось семьдесят. А Лаура, хоть той было 68, сделала то же из солидарности с мужем. Был у них такой пакт заключен.
Александр Генис: Смело, но не умно. Вспомнить хотя бы Платона, дожившего до 80. Ну, в наше время такое тем более невозможно. Успехи медицины сделали возраст семидесяти лет вполне дееспособным. Рейган тут всем пример.
Борис Парамонов: Мне думается, что тут медицина была не так уж значима. То есть медицина в смысле врачебной науки, но медицина как мировоззрение повлияла. Этакий естественнонаучный нигилизм, вроде базаровского. Даже социальный дарвинизм скорее.
Александр Генис: Знаете, Борис Михайлович, мне этот случай напомнил другой, о котором написал Лев Лосев в предисловии к нашей с Вайлем книге ''Русская кухня в изгнании''. Он рассказал, что дед Ленина по матери доктор Бланк однажды решил показать окружающим на наглядном примере единство материального мира и велел приготовить ему мясное блюдо из собаки, которое в присутствии свидетелей и съел без каких-либо последствий для здоровья.