А если вспомнить, что Рейган не только таким хотел предстать, но и действительно сделал одно исключительно доброе дело – то есть победил ту самую империю зла, - то и вправду тут не только актерство.
Александр Генис: Разве что понимать актерство философски, как Ницше, который предсказывал, что именно актер станет героем нашего времени.
Борис Парамонов: И вот тут я бы и углубил эту тему об актерстве и реальности. В случае Рейгана нужно говорить не о Голливуде, а о мифе как таковом, о мифическом сознании – в том смысле, как говорит об этом Алексей Федорович Лосев в своей “Диалектике мифа”. Миф, по Лосеву, ни в коем случае не выдумка, не сказка, это некое тотализирующее поле существования. Миф действен и личностен, говорит Лосев. (Вот от него и подхватила российская медия это словечко, которое идет ей как корове седло). Личностность, говорит Лосев, - это лик личности, то есть платоническая идея личности, платоновская ее возгонка. Или по Канту, – это интеллегибельный, умопостигаемый характер, в отличие от эмпирического. Это умопостигаемая структура личности, которая не только служит ей моральным ориентиром, но и бытийно, онтологически ее создает. Когда в человеке совпадают интеллегибельный и эмпирический характер, мы вправе говорить о величии.
Величие Рейгана – не личное, а личностное, это величие Америки, ее умопостигаемый образ. Америка хочет видеть себя творящей добро силой – и, действительно, часто добро совершает. Отсюда американский оптимизм, который можно даже высмеивать, как неспособность видеть реальность и зло в реальности, но который в то же время есть свидетельство величия этой страны
Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/2300590.html
* * *
Сократ из Монтклэра: как философствуют дети
Александр Генис: В Америке скончался необычный философ с еще более необычными идеями. О нем рассказывает Борис Парамонов.
Борис Парамонов: В США умер Мэтью Липман – профессор философии, многие годы преподававший в Колумбийском университете. Он известен, однако, более всего проектом, который осуществил на базе университета в Монтклере (штат Нью-Джерси). Профессор Липман поставил под сомнение мнение знаменитого швейцарского психолога Жана Пиаже, говорившего, что способность к разумному, то есть логически обоснованному мышлению, появляется впервые у детей в возрасте 11-12 лет. Липман создал в Монтклере экспериментальную программу, долженствовавшую опровергнуть это мнение, и, как считается, сумел доказать, что интеллектуальное развитие детей начинается гораздо раньше. Он устраивал классы для малолетних и наводящими вопросами вовлекал их в беседы на квази-философские темы. Выяснилось, что дети не только способны, так сказать, к философскому дискурсу, но что склад их мышления преимущественно философский. Некролог в “Нью-Йорк Таймс” от 14 января приводит примеры вопросов, задававшихся детьми в классе профессора Липмана:
Куда делась умершая бабушка?
Или:
Когда папа велит мне быть хорошей, что это значит?
Или:
А есть ли, в самом деле, привидения?
Или:
Почему иногда время течет медленнее?
В общем как в “Евгении Онегине”: “и предрассудки вековые, и тайны гроба роковые, добро и зло в свою чреду – всё подвергалось их суду”.
Дело не в том, как дети отвечали на эти вопросы или чему в таких случаях учил их профессор Липман: дело в том, что они задают такие вопросы. Склад детского ума совсем не примитивен – наоборот, он нацелен на фундаментальные проблемы бытия.
Александр Генис: Не потому ли, что дети ближе к порогу бытия. Помните, как Мандельштам писал:
О, как мы любим лицемерить
И забываем без труда
То, что мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.
Борис Парамонов: Да, проницательный автор. Но тут, конечно, о многом можно поговорить не только в поэтическом, но именно в философском плане, начиная аж с самого Платона, учившего, что знание – это припоминание, что человек изначально включен в структуру универсального разумного бытия. Человек, так сказать, глупеет в рутине быта, куда он выпадает из бытия. Платоновский Сократ, задавая соответствующие вопросы, наводил людей на ту самую первичную структуру разумности. Профессор Липман может быть назван Сократом из Монтклера – с той разве что разницей, что у него скорее сами дети задавались онтологической проблематикой.