А мы с Галей в их глазах были сумасшедшими. Мы смотрели кинофильмы, ходили но музеям, вкусно ели в ресторанах и пили вкусное польское пиво в больших бокалах.
Словом, эти качества в Гале мне очень понравились. И, вероятно, ей – во мне. Короче, мы поселились в одном номере. Это был наш медовый месяц, и это была наша свадьба.
У Гали была кличка – Марсианка. Действительно, она была не от мира сего. Ее ничем нельзя было наказать. К деньгам Галя была равнодушна. К нище тоже: есть – хорошо, нет – не трагедия. У нее не было чувства зависти. Кто-то имеет две шубы, бриллианты и т. д. У Гали этого не было, но она не переживала. Жила только творчеством.
У нее замедленные рефлексы в сочетании с рассеянностью. Я прошу ее поставить чай. Она быстро наливает воду в кастрюлю и ставит пустой чайник на огонь. Я за свою жизнь поменял триста восемьдесят семь сгоревших чайников.
Бывает так. Она ставит полный чайник на одну конфорку, а зажигает другую. Этот чай можно годами ждать. Но есть еще вариант: она ставит пустой чайник, открывает газ и не зажигает конфорку. Как я до сих пор жив – просто чудо!
Борис и Галина. Медовый месяц. 1947
Галя очень талантлива: она прекрасно танцует, хорошая драматическая актриса, хорошо рисует, придумывает всевозможные дизайны костюмов, умеет хорошо шить, готовить. Но… если у меня оторвется пуговица на рубашке или пиджаке, я эту пуговицу донашиваю в кармане. Если у нас с Галей намечается ответственный концерт, скажем, через месяц, Галя тут же садится шить новое платье к концерту. Мы не репетируем, она шьет днем и ночью. Ни о какой личной жизни речи не могло быть, пока шилось платье. Наступал день концерта, выяснялось, что новое платье недошито. Она выступала в старом, но зато не знала, что делать на сцене. Виноват, конечно, во всем был я. Оказывается, я поздно ей сообщил. Когда я сообщал за три месяца – результат бывал тот же.
Было время, когда я по своей неопытности звонил ей с работы, сообщал, что буду дома через три часа, и просил приготовить обед.
– Конечно, – бодрым голосом отвечала Галя.
Я приходил голодный домой и садился за стол в ожидании обеда. Боже, какая наивность!
Оказывается на плите стоит только вода, а мясо не брошено, потому что его нет в доме и ждут меня, чтобы я его купил. Я выбегал на улицу. Напротив нашего дома были столовая “Радуга” и кафе “Весна”. Там я обедал. Я бы эти учреждения назвал не “Радуга” и “Весна”, а столовая “Изжога” и кафе “Катар”. Короче говоря, я понял: чтобы быть Галиным мужем, я должен научиться стирать, шить, убирать, готовить, мыть посуду, пылесосить и доставать деньги. Всем этим я овладел.
Когда Галя говорит, что надо поскорее лечь спать, это означает, что суета будет до утра. Она перекладывает вещи с места наместо. В пять утра можно услышать от нее реплику вроде этой:
– Не торопи меня. Видишь, я и так спешу.
Мы очень часто опаздывали на самолет. Я предупреждаю:
– Галя, надо торопиться, самолет улетит без пас.
На что она мне обычно отвечала:
– Яне понимаю, о чем ты говоришь? Что я, пойду с одной накрашенной ресницей?
Иногда на самолет мы успевали, так как у пего есть хорошая манера улетать с опозданием па несколько часов. А вот поезда в Советском Союзе – это кошмар. Поезд отправляется точно по расписанию. Поэтому на поезд мы с Галей никогда не попадали.
Если нас приглашали па день рождения или на свадьбу, то мы приходили только па прощальный поцелуй. Отдавали подарок, поцелуй и голодными уходили домой. Но потом я убил в себе Джентльмена, Рыцаря и Джигита и стал ходить в гости один. Н уезжать один. Галя па меня за это никогда не обижалась.
Галя любит самым близким людям говорить гадости. У меня и сейчас сохранилась большая шевелюра, пет и намека па лысину. Когда мне было двадцать пять лет, Галя говорила, что меня надо так подстричь, чтобы закрыть плешь.
Когда я возмутился, она меня успокоила, что, мол, мне следует смириться – люди стареют, их облик меняется.
Я выпивал не больше, чем веемой знакомые, которые не были пьяницами. Но Галя распустила слух, что я алкоголик и меня надо спасать. Она достала какой-то полусмертельный порошок, насыпала мне в пишу. Когда я выпивал рюмку, то покрывался красными пятнами, сердце учащенно билось. Такие процедуры она проделывала со мной часто. Как-то па обеде у моей племянницы Галя насыпала мне в пюре этого белого порошка, и ее позвали к телефону. Племянница мне сказала о порошке, и я поменялся с Галей тарелками, мы чокнулись, выпили, после чего она имела бледный вид. Вернее, покрылась вся пунцовыми пятнами.