За что?! Организм выдал стон — искренний и протяжный. Ничего, естественно, не изменилось.
Мозг начал перебирать всевозможные варианты, чтобы найти хоть какое-то разумное объяснение происходящему. Звать на помощь Лена все же не стала — мало ли кто придет, лучше осмотреться, пока все тихо. С фразой “а может быть и хуже” она давно была знакома и, увы, не понаслышке. Хотя, блин, куда еще-то?
И… между прочим, тут нет никаких клиентов — просто не могло быть. Как же дышать приятно…
Но что же произошло? Фэнтези и фантастика Лене были знакомы не понаслышке — и в клубе любителей фантастики была, и пару раз в толкинистских играх поучаствовала, кстати, не без удовольствия. И к реконструкторам ее заносило.
Ее похитили? Угу, колдуны. И обменяли телами неизвестно с кем.
Она напилась, и ночные приключения привели ее в глухую деревню? Это какие же должны быть приключения… для вот такого внешнего вида? И как надо упиться! Нет, в нее столько не влить.
Она ударилась головой, лежит в коме и видит странный сон? Более правдоподобно. Главное, ничего особо не болит. Ну и отдохнет зато наконец, фирму, правда, жалко… Но она честно сделала все, что могла!
А может, она умерла и попала в очень своеобразный загробный мир? Тоже не лишено здравого смысла…
Третье предположение пока казалось наиболее приемлемым — она все же чувствовала себя вполне живой. Ну и сны — не такие, но тоже довольно красочные ей снились, было дело.
“Выход из безвыходного положения там, где был вход, — вспомнилось ей. — Что я помню из вчерашнего?”
Вернулась домой без приключений, точно. Приняла душ, переоделась, выпила стакан кефира и рухнула спать. Двери закрывала, и не только на защелку — на замок, никакого шума не слышала. Если бы кто-то проник в ее квартиру, она бы проснулась. Разве что ей какой газ снотворный под дверь пустили, а уже потом вошли. Но на фига?!
Да кому она нужна, чтобы так заморачиваться? Обычная молодая женщина, не звезда, не политик, не богатая наследница и вообще никакая не наследница, если на то пошло! Незачем ее похищать и куда-то везти. Квартира близко к центру, но более чем скромная. И фирма, в которой она работала, тоже скромная, хотя десяток лет уже просуществовала — как раз в апреле будет юбилей. Если все будет нормально, конечно. Но это уже маловероятно.
В раздумьях Лена таки сунула ноги в странные тапки, завязала вокруг щиколоток кожаные шнурки и двинулась по комнате, разглядывая грязную и бедную обстановку. Заметив какое-то движение, она обернулась и замерла: на нее смотрела… Баба Яга! Да-да, та самая, в исполнении Георгия Милляра! Хотя нет, не та, но очень даже похожая, хотя… нет, клыки не торчали.
Лена интуитивно отшатнулась, больно врезалась пятой точкой в большой стол, опрокинув какую-то посуду и с ужасом осознавая уже окончательно, что та уродливая старуха — она сама. Нет, конечно, ничего хорошего она увидеть не ожидала, но чтоб вот так?
“Черт, черт, черт… Массаракш-ш-ш…”
Дрожащей рукой Лена прикоснулась к своему лицу — отражение сделало то же самое.
На глаза навернулись слезы. За что?!
Пальцы быстро отдернули рукав и со всей силы ущипнули тонкую старческую кожу. Боль пришла тут же.
— Это не сон, — простонала Лена, потирая руку. — Это хренов попадос.
Надежды больше не было. Она сделала решительный шаг к зеркалу и заглянула в него, надеясь уже непонятно на что. На чудо. Чуда не было. Старое тусклое стекло, широкая рама, как на чердаке у бабушки. Здравствуй, старая карга.
Лена сжала губы в ниточку и развернула зеркало к стене, чтобы даже случайно не “радоваться” своему новому имиджу. То, что в доме никого нет и не будет, кроме нее, она как-то уже почти не сомневалась. Надо было осматриваться и искать способ вернуться — оставаться тут и такой — нетушки, исключено. Она разберется, что к чему, и обязательно вернется!
Дверь из горницы — память услужливо подсказала, как это помещение называется — вела в небольшие сени, где было несколько полок с разномастными мешочками и разной утварью, на полу стоял сундук, а надо всем этим была развешена куча веников из всяких трав. Разглядывать Лена ничего не стала, очень хотелось просто попасть на улицу, на воздух.
Выбравшись на крыльцо, она вцепилась в хлипкие перила и вдохнула полной грудью. То есть худой, модели “уши спаниеля”. Закашлялась. Эх, когда-то она на спор три километра проплывала, не сбив дыхания, а тут… Старость не радость, бля. Получи и прочувствуй. Но… она прислушалась к ощущениям тела и хмыкнула. Точно ничего не болит. Вспомнилось: “Если вам за пятьдесят, вы проснулись, у вас ничего не болит, то вы умерли.” Ну-ну. Этому… было очень за пятьдесят, и как бы не два раза.
Кста-ати… Она наклонилась и с подозрением уставилась на фундамент избы. Надо же, камень. А куриные ноги где?
Но что приятно, на дворе было лето! Или поздняя весна. Голубое небо, птички-цветочки и лес. Высоченные сосны, березы, еще какие-то деревья и кусты — таких она не видела с детства — в городе облагороженные парки не баловали настолько дикой природой. Хотя… Вон же шиповник! А воздух… Она сделала блаженный вдох и улыбнулась. А потом еще. И еще. Нет, и в этом положении могли быть простые человеческие радости. Например, пройтись по подсыхающей от росы траве… Настроение, несмотря ни на что, постепенно улучшалось. Главное на себя не смотреть.
Избушка, в которой она проснулась, стояла на опушке, по периметру даже был какой-никакой забор, как ни странно, ровный, за домом обнаружился вполне ухоженный огородик, в конце которого недвусмысленно торчала небольшая будочка туалета. Ничем иным эта конструкция быть не могла — любой русский человек ее узнает.
Каким-то шестым чувством Лена окончательно уверилась, что она совершенно одна. И не просто здесь, а на несколько километров вокруг нет ни души. И никто не придет к ней на помощь…
— Мама… — прошептала она и присела на старые, выбеленные временем ступеньки крыльца. — Как же я теперь буду-то?
Новомодным паническим атакам, истерике и прочим ярким проявлениям чувств и эмоций она никогда подвержена не была — как почти чистый флегматик с небольшой примесью сангвиника: так говорили тесты, и она была с ними согласна. На работе эти качества восхищали многих.
Но все же ситуация крайне неординарная, и притворяться перед самой собой, что все хорошо — глупо.
“Чисто по-женски поплакать? Так вроде не хочется. Внутри какое-то странное расслабление, приступ фатализма, что ли?”
Насидевшись на удобном крылечке, Лена решила следовать своему любимому правилу: решать проблемы по мере их поступления — ей всегда это помогало и сейчас поможет. Собственно, какие еще варианты? Удавиться? Еще чего.
Как там писал Маслоу? Основой пирамиды потребностей всегда будут физиологические, а уже потом все остальное. Так что Лена для начала пошла инспектировать удобства на дворе в виде той самой будочки.
Вернувшись в дом несколько минут спустя, Лена наполнила старый умывальник на удивление аккуратным ковшиком из бочки, что стояла под сливом с крыши. Помыть руки! Умыться! И душ бы ей тоже не помешал, но ничего подходящего она пока не нашла. Ну, да какие ее годы.
“Черт, годы-то еще те”, — вспомнила она, но решила больше не прибавлять себе пессимизма. И так выше крыши.
Так, и где в этом странном месте еда, точнее, продукты?
Беглый осмотр в комнате ничего не дал, зато она нашла черепки разбитого кувшина или крынки — вот что упало, когда она саму себя испугалась. Жаль. В углу за печкой обнаружился котел, в котором что-то тихо бурлило, хотя вовсе не стояло на огне. Озадачивало… Едва она осторожно приоткрыла крышку, как из-под нее повалил густой пар с очень специфическим запахом — крышку она вернула обратно почти молниеносно.
— Гадость какая, — сдерживая тошноту, Лена прикрыла лицо ладонью и бросилась открывать дверь, а потом окно. В сенях она заметила метлу — отлично, самое то, чтоб дым развеять. О, платок. Можно намотать на лицо, даже нужно.