В глазах Кирилла была боль, скорбь, досада. Но самым ярким выражением в глазах Кирилла светилось — чувство вины, окутанное любовью.
Прошло двадцать лет, но Мишаня помнил этот взгляд, он видел его тогда в аэропорту — когда Кирилл прощался с Юлей, ведь это — он их привез тогда в аэропорт, где он с Юлей, — проводили Кирилла.
Тогда Кириллу и Юли было по шестнадцать лет, они вместе окончили на отлично — одиннадцатый класс школы, — получив золотые медали.
Мишаня тогда служил с отцом Кирилла и был молодым офицером, но, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, довольно тесно привязался к Кириллу, и любил его как старший брат.
Уже тогда, несмотря на юный возраст, Кирилл был не по годам развит — и серьёзно относился к своему будущему. Помимо учебы, он так же достаточно успешно занимался спортом.
В общем, он подавал не плохие надежды на будущее.
Кирилл с Юлией учились в одном классе, она так же, во всех отношениях была умницей, к тому же, еще и красавица.
По внешности она чем-то походила на цыганку, — смуглая, черноволосая, с огромными голубыми глазами, нос у неё был очень аккуратный, хотя на вид имел греческий профиль. Пухлые от природы ярко-красные губы. Но как ни старайся, пером, или на словах, женскую красоту передать в точности — не под силу ни одному художнику. Они еще тогда чем-то напоминали Мишане — Ромео и Джульету. Оба наивны, чисты душой, устремлены святой верой в светлое совместное будущее в одном из осколков разбившегося некогда государства. Но им было всё равно где — только бы быть вместе.
— Ну а что, Кирилл Сергеевич, — может быть напрямую к ней — с повинной? Чем чёрт не шутит? Вдруг свободна и простит? Но если нет, так хотя бы прощения попросишь, повидаетесь, и сбросишь этот камень с грешной и блуждающей души.
— Ты во всех смыслах прав, брат. Но если бы ты знал, какой я испытываю страх!
Впервые в жизни жутко так — что колени от страха пляшут.
— Но зато сбросишь тяжесть с души и наконец — отпустит. Но может так получится что — она тебя простит и больше никуда не отпустит?
— Ну а что? Помчали! А если она замужем и мы натолкнёмся на мужа?
— Тогда я первым пойду. Я уже старый, ко мне он не заревнует — рассмеялся Мишаня.
— Ну тогда едем.
Когда Миша въезжал во двор, в котором у Кирилла прошли самые золотые и незабываемые годы, что-то защемило не только в груди Кирилла, но и в горле, перехватило дыхание.
В целом ничего здесь не изменилось, только наших добрых бабушек на лавочке возле подъезда больше нет, и вообще двор опустел с того времени. В былые времена здесь не замолкал детский смех и ор. Не было всяческих маньяков на улицах, люди не боялись друг друга, все были свои, каждый знал и уважал каждого. Весь огромный дом жил как единая семья.
— Вот смотрю я, Мишаня, и вижу, — ничего не изменилось. Только пусто как-то во дворе. Такое чувство, что всё здесь замерло, и жизнь остановилась.
— Так сейчас, брат, везде так, дворы пусты оттого, что, — души у людей пусты, а жизнь и развитие людей, действительно остановились. Помнишь фразу: «И мы не те, и жизнь не та, и всё не так, как надо».
— Конечно помню и считаю её жизненной. Даже стихотворение с неё написал.
— Так озвучь его.
И мы не те, судьба не та,
И всё не так как надо.
И жизнь бездумно прожита,
А в чём душе отрада?
И давит тьма, и свет слепит,
И всё кругом перечит.
И где-то ноет, и свербит
И душу всё калечит.
И бурных дней круговорот
Всё глубже увлекает.
А ты зарылся словно крот, —
Что жизнь насквозь копает.
Мы времени не знаем счёт,
В огонь её бросая.
А жизнь терзает, жизнь бьёт,
Морально добивая.
Но сердце всё чего-то ждёт,
Взирая словно кречет.
Но жизнь нас на части рвёт,
И врятле что излечит.
Но у людей виной всему, —
Господь или торнадо.
Но мы не те, и жизнь не та,
И всё не так, — как надо.
— А как надо?
— Так если б нам знать, если б только нам знать!
— Я смотрю, ты не бросил писать? Я смотрю, здесь смысл между строк прослеживается.
— А как же!
— И этот стих о ней?
— Я бы сказал — для неё.
— И всё же, ты уникальный человек, Кирилл Сергеевич, — как твой отец и дед, впрочем. Оттого и выбора у тебя не было. А выходит, каким же тебе еще быть?
— Если б ещё прок от этого был. Вот глянь, сносил я последнюю пару туфлей солдатских, и новых более не надену. Пора в итальянских щеголять, на старость лет, как думаешь брат?
— Совершенно с тобой согласен, — Ну что, разведку боем?
— Ты первый ступишь в прошлое!
— Схожу, конечно, осмотрюсь.
Юля жила когда-то на первом этаже с родителями и старшей сестрой. Подойдя к двери, Мишаня позвонил в звонок, через некоторое время к двери кто-то подошел и мужской голос просил: — Кто там?