Бакли поднес ее руки к своим губам и поцеловал кончики пальцев.
— Ну что, — сказала она, — ко мне или к тебе?
Проснувшись утром, Кэсси увидела полоску Эмпайр-стейт-билдинг, проглядывающую между вертикальными жалюзи в окне своей спальни. Она почувствовала, что рядом в кровати лежит Бакли, и на мгновение задержала дыхание, прислушиваясь. Вспомнила, как в баре предложила отправиться к ней или к нему, словно беря саму себя «на слабо»: где бы они ни оказались, ей хотелось проверить, не превратилась ли она к своим почти сорока в киллершу-алкоголичку, убивающую мужчин, с которыми переспала. Это было что-то вроде вызова самой себе, намеренной провокации души.
Бакли вздохнул, и она услышала, как он пошевелился. Волна облегчения нахлынула на нее, даже голова закружилась. Он обхватил рукой ее бедра, положил ладонь на живот и притянул ее к себе.
— Доброе утро, — пробормотал он. — Только не оборачивайся. По-моему, у меня попахивает изо рта. Воняю с похмелья.
— Я, наверное, тоже, — ответила она и встала, чтобы принести им обоим адвил.
Она знала, что он за ней наблюдает.
— Обнаженная ты еще красивее, — сказал он.
— Рада, что ты так думаешь.
В ванной она осмотрела в зеркале мешки под глазами и красные прожилки на белках. Та еще красавица. Хотя бы похмелье не достает с такой силой, как то, что пришибло ее в Дубае. Интересно, захочет ли Бакли сходить позавтракать? Она надеялась, что нет. Он ей нравился, но она не хотела есть. На самом деле она почти никогда не испытывала сильного голода.
Она так давно выпивала, что ее организм, кажется, научился добывать калории из алкоголя. Она предпочла бы дождаться обеда и перекусить супом из банки и крекерами.
Сколько таблеток отнести Бакли — две, три? Интересно, он тоже глотает адвил горстями, как арахис, или, следуя инструкциям, начнет с одной таблетки? Она взяла весь пузырек и стакан воды. Кэсси раздвинула жалюзи и поморщилась от ярких бликов, которые отбрасывал пирамидальный купол здания «Нью-Йорк лайф», потом залезла в постель. За окном на север пролетел самолет, прежде чем повернуть на восток к аэропорту Ла-Гуардия.
— Ты не проголодалась? — спросил Бакли.
— Нет.
— Голос у тебя грустный.
— И ты это понял по одному слову? Не-а. Просто не голодная.
Кэсси услышала, как он поставил стакан и пузырек на тумбочку со своей стороны кровати.
— В Германии ты завтракаешь яйцами в горчичном соусе?
— Нет, никогда. И ради всего святого, при чем тут Германия?
— Вчера ты была в Берлине.
— А, точно.
— Похоже, ты не любишь яйца.
— Только не с горчицей.
— Их варят вкрутую, очень вкусно, — убеждал Бакли, а потом заметил: — Классная у тебя квартира.
Как бы ей сейчас хотелось вернуть к жизни ту женщину, которой она была вчера. Женщину, танцевавшую босиком и очаровавшую этого милого актера. Женщину, у которой не вызовет отвращения мысль о еде и намеки на вареные яйца. Но по утрам эта особа исчезала. Как правило, в трезвом состоянии она вообще не появлялась. Поразительно, как быстро растаял ее зарок больше не пить. Словно корочка льда на пруду в Кентукки в конце января — сегодня есть, а завтра нет. И все же в душе она знала, что сегодня пить не будет. На такие дни у нее другие планы. Она избавится от Бакли и пойдет в приют для животных кормить несчастных кошек — новеньких, по той или иной причине брошенных хозяевами, пребывавших в шоке из-за клетки и непривычного шума. А потом — в спортзал. Вечером она спрячется в уютный кокон, давая возможность своим внутренним часам снова приспособиться к североамериканскому восточному времени. Будет читать и смотреть телевизор. Ни с кем не станет встречаться. Приведет себя в порядок. Это надо сделать до вторника. А там с абсолютно незнакомым экипажем — даже без Меган и Шейна — полетит в Италию. В августе у нее запланированы Рим и Стамбул — оба рейса прямые из аэропорта имени Кеннеди. И никакого Дубая.
— Хочу тебе кое-что сказать… — произнесла Кэсси.
Нужно отпугнуть Бакли, чтобы прожить свой день и, что важнее, свою жизнь как обычно.
— Говори. Но звучит как-то зловеще. Это так же грустно, как история с растаявшим мороженым?
— Нет. Может быть. Не знаю. Я еще не решила, что тебе скажу.
— Ничего себе! Ты что-то задумала? Обычно, когда человек начинает со слов «Хочу тебе кое-что сказать», ждешь какого-то откровения или особенных новостей.
Все так же лежа на боку, она подтянула колени к животу и сложила ладони вместе под подушкой, словно в молитве.
— Просто я размышляла, как проведу день и куда сегодня пойду. Первым делом отправлюсь в приют для животных. Мне там нравится. Хожу туда, когда я дома, потому что в детстве мама не разрешала держать питомцев, а теперь с моей работой и постоянными разъездами я не могу их себе позволить, иначе совесть замучает.