– А мне и писать ничего не надо, я это все насквозь вижу – недаром в детстве следователем хотела быть! В каждом из нас все стихии живут, но одна всегда превалирует. Вы экстравагантны зачастую, но меру знаете; планами и идеями живете, которые системе и анализу всегда придать пытаетесь; упрямы часто, но я бы это упорством назвала. А, главное, свободу любите, от того и женитесь последними, если сподобитесь вообще!
– Мда, «следак» в тебе явно помер – рисуешь как в чистовик! – усмехнулся Баклажанов.
– Рисую далее! – улыбнувшись, продолжила Ирэн. – Женитьба вообще штука сложная. Тут, Водолей – не Водолей, а если человек сложный, ему и с этим сложно. Простые – что?! Познакомились, на танцы сходили – и на тебе – ячейка общества. А ты не из простых, это видно!
– Да и с танцами беда одна! – подумалось Боруху. – А Вы, барышня, замуж опять не особо торопитесь, как я погляжу? Видать, Содовый окончательно у тебя к этому охоту отбил? – через некоторое время сказал он.
– Ну отчего же, вера в мужчин подорвана, но еще жива! – засмеялась Ирэн. – Ухлестывал тут за мной иностранец один, Водолей, кстати. Ну, как ухлестывал? Присватал мне его один из туристов. Говорит: «Есть у меня по твою душу кандидат достойный». Расписал он мне его во всех красках – родственником ему каким-то приходился, вот и решил пристроить его. Долго мы с ним переписывались, а потом он и приехать созрел, да в лошадях тут запутался!
– Это как? – улыбнувшись, спросил Баклажанов, явно заинтригованный таким поворотом.
– Все просто довольно. У «Медного всадника» я ему встречу назначила, только иностранцы же они – природы дети, названиями их особо не надо утомлять. Вот и говорю: «Подходи во столько-то к конной статуе царя у реки – в отеле тебе любой подскажет!». Ну, он же самый умный – ни у кого спрашивать не стал! Выходит из «Астории», а тут Николай I прям на него с коня и смотрит!
– Так ведь у реки же! – едва сдерживая хохот, сказал Борух.
– А Мойка тебе чем не река?! Вполне себе – вот она! Как два дурака так в разных местах и простояли. Он обиделся и первым рейсом домой укатил. Тебе смешно, а у меня счастье женское лошади под хвост!
– Вот царизм этот, скажи, и тут от него боль головная! Дааа, Вески, так ты, выходит, «Динамо-Ставрополь»; хотя, может, оно и к лучшему. Значит, не твое и было!
Просидели они долго, а затем прошлись по набережной, бредя нога за ногу сначала по Адмиралтейской, а потом, выйдя на Английскую, почти дошли до моста Лейтенанта Шмидта. Ирэна что-то рассказывала, Борух же слушал ее, молча уставившись на уже темнеющую гладь Невы.
– А ты ленинградец или петербуржец, Борух? Кем ты себя ощущаешь? – вдруг спросила она, вернув его из собственных мыслей. – Мы же с тобой люди двух времен, как на перекладных ехали. Вот и интересно, где больше по душе было?
– Вопрос интересный, но по мне, так поставлен неверно. Ты во главу угла времена ставишь, я же хочу пройти сквозь них, оставаясь самим собой. Времена разные бывают, а надо почаще в нутро свое поглядывать. Вот я и поглядываю, я – Борух Баклажанов.
Было уже довольно поздно. Борух посадил Ирэн в подъехавшее такси, а сам еще долго стоял, чуть облокотившись на гранит набережной. Он пристально смотрел на тот берег – на Академию художеств и Румянцевский сад, и на сфинксов у спуска к воде, будто пытаясь разглядеть там что-то. Он стоял и на разные лады повторял про себя свою мантру, суть которой и была его естеством.
Часть третья. Ленинградец в Петербурге
Зазвонил мобильный – такси прибыло. Баклажанов накинул плащ, проверил наличие денег и собрался было уже выйти из квартиры. «Потеря связи – потеря управления!» – мелькнуло у него в голове, и, глянув на состояние зарядки телефона, он вышел на улицу.
Машину подали весьма приличную. Откровенно говоря, Борух часто заказывал таксомоторные компании вразнобой от достаточно дорогих до, скажем так, уровня «эконом». Поездки, а зачастую и дальние путешествия на такси в состоянии жесткого подпития всегда были для него особым культом. Многое в них зависело от самого таксиста. Баклажанов давно понял, что таксист – это больше, чем профессия, это должно быть состоянием души. Есть масса занятий, где требуются лишь четкие профессиональные навыки и грамотное выполнение задания, зачастую связанные с монотонностью. Но есть профессии, которые обязаны забрать часть тебя. Истинный эскулап не сможет не прогнать через себя боль пациента, мало кто видел непьющего бармена, а спортивный тренер в момент игры в мыслях сам находится на площадке. Таксист же должен быть не просто хорошим водителем, он обязан быть немного психологом. Дорога и люди – вот два столпа, симбиоз которых дает в итоге более или менее ясное понимание жизни. Прокручивая перед собой ту пеструю галерею лиц и характеров, уже потом в одиночестве, в пути на следующие заказы таксист сравнивает и анализирует их, становясь чуть мудрее и находя ответы на многие вопросы.