Он показывал гостевые дома, взахлеб рассказывал о системах водоснабжения и электрификации, которые он дорабатывал под тамошний ландшафт, хвастался детскими площадками и личным спортивным залом, который он посещал ежедневно, по-прежнему оставаясь для Боруха немым укором. Он уже давно привык жить вдали от суеты и почти перешел к натуральному хозяйству, разводя кроликов и кур, людей не разводя. Питался он той же курятиной различного приготовления, пил сырые яйца и бульон и все чаще ездил на велосипеде, а не на авто. Баклажанову даже начинало казаться, что скоро тот пересядет в гужевую повозку, которую все помнят по теоретическим картам в автошколе, отпустит бороду, наденет лапти и начнет креститься двумя перстами. Лес кормил его грибами, а озеро рыбой, которую он запивал собственной водкой, так что нужды в энергоносителях у него не было, правда, ходили слухи, что в свое время он пытался искать на своем участке нефть. Жарков даже посылал по этому поводу в Минэнерго несколько рацпредложений, но те перенаправили его с ними в Минздрав, как более близкий по профилю.
Жизнь эта Владлену нравилась – он умел ей жить и наслаждаться, и Борух даже в чем-то ему завидовал. Жарков сам создал этот мир и был его аурой, как магнитом подтягивая туда людей. Он это умел, умел как никто, будучи в чем-то человеком на своем месте, любя свое дело и должно к нему относясь.
– Ты в город-то хоть выезжаешь иногда или тут сидишь постоянно? – спросил вдруг Баклажанов.
– Бывает, раз в неделю выезжаю, а иной раз и месяц тут просижу. Что в городе делать-то?
– Ну, так, глянуть хоть, что делается, а то сидишь тут сиднем и не знаешь ни черта. Вдруг война уж на дворе?!
– Да по боку мне война эта! У меня тут провизии столько, что годами можно оборону держать! – рассмеялся Жарков.
– Видел я твою провизию – водки столько, что цирроз печени всем в округе нарисовать можно. Да и сам сопьешься и сдохнешь молодым!
– Мне уж не страшно – я не молодой давно, но до призывного пункта добегу, коль страна прикажет! – смеясь, продолжал Жарков, в душе будучи явно моложе Баклажанова.
– Не скучно тут отшельничать-то?! Барышень бы сюда таскал – на тебя, атлета, поди, все вешаются?! – не унимался Борух.
– Летом-то тут точно не до скуки – гостей полно, а что до барышень, так нового в этом ничего не откроешь – все те же движения суетные и позы нелепые, а толку никакого – одна головная боль.
Борух с интересом слушал истории Владлена, как тут все начиналось и постепенно строилось, про местные неурядицы, про гостей и соседей. Все у него было как-то тонко продумано, как технически, так и по-людски, начиная от расположения домов, бани и площадок до подсобок, в которых всегда царил идеальный порядок. Жарков нигде этому не учился и был далек от идей «фэншуя» – ему это было просто послано свыше, и он сумел реализоваться в своем государстве в государстве. Тут он был Правителем, издавая свои грамотные негласные людские законы, следование которым являло собой то «жарковское» общежитие, которое было невозможно повторить. Иногда, перебрав впечатлений, Борух эти законы нарушал, но Владлен с пониманием прощал его, ибо правителем был мудрым.
– Крепкий ты хозяйственник, Жарков, расширять тебе горизонты надо! – с ехидцей заметил Баклажанов.
– А зачем? – с недоумением спросил тот. – В сущности говоря, в жизни-то надо очень мало. На двух койках все равно спать не будешь, разве что две банки водки выпьешь.
Это было сказано так просто, равно как и глубоко, и об этом так или иначе говорили и писали многие.
вспомнился Баклажанову Александр Межиров.
«Чем не ленноновское «жизнь – это то, что с вами происходит, пока вы строите совсем другие планы»?» – подумал тогда Борух. Примеров подачи этой мысли людьми разных времен и уровней было немало, но все они искали то самое равновесие, которое нашел для себя Жарков. Баклажанов видел много простых людей, всеми силами и без оглядки стремившихся к достатку, но видел он и тех, кто обладал им сполна.
Две столицы – две ауры
Как-то давно, когда Баклажанов по своему обыкновению проводил время в праздном безделье, на него через знакомых вышли московские рекрутеры. Они представляли интересы одного олигарха, искавшего человека, который бы занимался парой его океанских яхт в разных частях света. Одним словом, они искали управляющего. «Хорошо, не дворецкого!» – подумал тогда Борух, представив себя в ливрее и с подносом на их светском рауте.