Лететь до Атара недолго, но так жутко хочется спать. Это желание возникает внутри из ниоткуда, словно сам Морфей берет меня за грудки и жаждет немедля утащить в свое царство.
Мне не стоит дремать, я приеду к Фейсалу помятой… Все-таки хотелось бы выглядеть перед ним свежей, отдохнувшей и полной сил.
Сразу после этих мыслей я вырубаюсь, как резко севший компьютер. Последнее, что помню – стакан с остатками сока дергается в ладони, мышцы мгновенно ослабевают, и он выпадает из моих рук прямо на идеально белое ковровое покрытие. На белом фоне разливается красная жидкость, превращаясь в нечто похожее на лужицу крови.
Постепенно прихожу в сознание. Кожу печет, словно я нахожусь в неисправной сауне.
Влажный воздух не помогает к чертям пересохшим губам.
Я совершенно потеряла счет времени. Хочется обессиленно прошептать: «Какой сейчас год?».
Голова раскалывается, в ухо явно залили сплав из свинца, медленными змейками окутывающий мои извилины. Ток крови и характерный звон нарастает, басит, не дает покоя.
Сухо в горле, я умру без воды. Должно быть, прошли минимум сутки со злосчастного стаканчика сока.
Содрогаюсь всем телом, пытаясь сориентироваться в пространстве и подавить нарастающую внутри панику.
Где я? Как оказалась здесь? Как это возможно? Самолет четко летел в Атар. Может, мне стало плохо, самолет экстренно посадили, и меня сразу реанимировали?
Тогда почему я лежу так близко к полу? По ощущениям – на матраце, небрежно брошенном на пол. На матраце не первой свежести. Протягиваю руку вперед, изучая пространство, как новорожденный слепой котенок.
Жалкое зрелище, не сомневаюсь.
Мои ногти скребут по твердому камню.
Я еще не открыла глаза, но мне уже чертовски жутко. Судя по тому, что мне уже известно, я в малоприятном месте.
Месте, так напоминающем тюремную камеру.
Тяжело решиться и открыть глаза. Не хочется признавать правду: я в опасности, где-то вдали от дома. Возможно, меня снова похитили. Воспоминания о попытке изнасилования в пустыне добавляют жути.
Как только я разлепляю веки, к моей реальности добавляются новые спецэффекты: свет и звуки.
Свет, падающий от нескольких десятков экранов, развешанных по всему периметру абсолютно темной комнаты. Словно картины или зеркала, они занимают каждый миллиметр четырех стен, в которых я заперта.
Та самая клетка, которую я так часто ощущала дома. Она здесь. Она нашла меня… Мой личный и самый жуткий кошмар пришел за мной.
Даже во снах она не была настолько пугающей и извращенной.
И даже в самой больной фантазии я не могла представить себе подобное…
Первое, что вижу, когда фокусирую взгляд – мои глаза на ближайшем экране. Крупным планом, на котором видно, как периодически увеличивается зрачок, утопая в аквамариновой синеве. На соседнем маленьком телевизоре запечатлена моя улыбка. Движение моих губ демонстрируется словно в замедленной съемке.
И все это – долбанные цветочки.
У меня все тело немеет, когда мой взор переходит к «ягодкам».
Я слышу свой негромкий смех и обращаю свое внимание на тот экран, из которого льются звуки знакомых голосов:
– Коул, иди за мной. Беги за мной, – я бегу в нашем лабиринте, полы моего длинного платья развиваются на ветру.
– Поймал, не отвертишься. Даже не пытайся от меня убегать, – его приглушенный голос врывается и ледяными щупальцами захватывает мой разум. Коул на экране ловит меня и заключает в непозволительные объятия.
– Коул, не надо. Нам нельзя, – опускаю взгляд, не в силах выдержать взор Мердера.
– Мне можно. Мне все можно, – в привычной манере обрабатывает меня он.
Здесь мне нет восемнадцати.
– Глупый, ты же знаешь…
– Каким ты меня назвала? Хотя… пожалуй, да. С тобой – да. Твое присутствие делает меня таким, Пикси.
Резко зажмурившись, я переворачиваюсь на другой бок. Дышу с трудом, ощущая, как тяжелеют грудная клетка, сердце и легкие.
Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть… Ббред, сон, иллюзия, что угодно… только не реальность.
На экранах другой стены меня ждут куда более ужасающие картинки из моего прошлого. Интимные, сокровенные, только мои.
Никто не захотел бы видеть себя со стороны в такие моменты. Заснятым на камеру – точно.
Это создает абсолютную иллюзию того, что вся моя жизнь – шоу.