— Видите, это же гениально! Алекс заработал бешеные деньги на этом. А мне отчисляет какие-то гроши. Это даже смешно! — тычет своим мерзким пальчиком в этот непонятный эскиз и опять качает свои права Мариана.
— Как по мне, ничего особенного! — Кира даже не смотрит на Мариану, но ощущается напряжение между ними. Притом у Киры более сильная энергетика, чувствуется какой-то внутренний стержень. — Ладно, и что дальше?
— В каком смысле, дальше? Видите, — поворачивает эскиз и показывает надпись с обратной стороны. Кира изучает ее.
— И что из этого?
— Ну как же? Вот, Алекс сам написал: «Идея принадлежит Владиковой Мариане. А.Б.».
— Пха-ха, — Кира не сдержалась и рассмеялась. Мне и самому смешно. — Алексей Денисович, Вы серьезно? — уже обращается ко мне. А что я? Я просто пожимаю плечами.
— Не поняла? — Мари опять прикидывается тупой овечкой. Ага, так ей и поверили.
— Эта писулька не имеет никакой юридической ценности. Здесь ведь даже подписи моего клиента нет, только инициалы — А.Б. Если хотите судиться, милости просим. Только должна Вас предупредить — максимум, чего Вы сможете добиться, это кукиш с маслом… И то масло для Вас слишком жирно будет. Думаю, достаточно кукиша! — Мари растерянно ловит воздух своими надутыми губищами. Фу, мерзость. Смотрит на меня, пытаясь что-то возразить.
— Мариана, довольно. Я тебе перечислял крупные суммы ежемесячно. Просто мне было тебя жаль, а не потому, что я тебя боялся. Я ведь и сам понимал, что ты ничего мне не сможешь сделать, даже если наймешь лучших адвокатов. Но проблемка — у тебя нет бабок на лучших адвокатов. Потому что все бабло, что я тебе перечислял, ты успешно тратила. Но теперь все, баста! Ты меня окончательно достала… Больше милостыни от меня не жди. Ищи дураков в другом месте!
— Ну знаешь, ты у меня еще посмотришь! Я тебе обещаю, вы оба пожалеете об этом! — с громкими криками покидает мой кабинет.
Давно надо было перестать ей платить. Но мне реально было ее жаль. Ведь она ни на что неспособна. Да и в какой-то степени чувствовал к ней благодарность, ведь реально на том комплекте я хорошо стартанул. Но за эти годы я перевел Мариане раз в 50 больше того, что заработал на нем. И она еще в чем-то меня обвиняет? Ну-ну. Теперь пусть привыкает жить не на всем готовеньком.
— Спасибо! — благодарю Киру искренне.
Но она смотрит на меня с таким же холодом, что только что на Мариану. И не только с холодом. Кажется, в ее глазах замечаю презрение. Мда… А чего ожидать-то. Сам виноват.
Кира просто встает и выходит из моего кабинета, не сказав при этом ни слова. Недотрога, блин. Ну ладно, что-нибудь придумаю. Нужно восстанавливать доверительные отношения. Точнее, нужно настраивать доверительные отношения. А то как восстанавливать то, чего никогда не было?
Глава 8.
Нерешительно открываю дверь, образуя тоненькую щель. Проглядываю в нее, желая понять, есть ли невыносимое существо в приемной, или же оно куда-то умотало.
— Алексей, чего Вы смотрите? — слышу ее сладкий голос и закатываю глаза. Надеялся слинять, пока эта женщина не видит. На сегодня мне хватило впечатлений, нужно расслабиться. Но сидит…
Одним движением руки открываю дверь и выхожу в приемную. Кира, откинув кресло назад, удобно лежит, закинув свои аппетитные ножки на стол секретарши. Сглатываю, и с нескрываемым интересом разглядываю ее голени, мой взгляд медленно поднимается к ее коленкам. Перестаю дышать, когда глазами скольжу по сочным бедрам, которые с удовольствием бы снова сжал в своих руках.
— Кхе, кхе! — демонстративно кашляет себе в кулак и смотрит на меня с вызовом. — Вы что-то хотели? Или Вы снова надумали смыться? Рабочий день как раз в самом разгаре! — опускает свои длинные ножки и перекидывает одну через другую. И я снова, словно завороженный, слежу за каждым их движением.
— Никуда я не собрался! Ведь так и не обедал, вот за едой вернулся! — беру пакеты с едой и разворачиваюсь в сторону своего кабинета. Уже когда почти достигаю двери пренебрежительно бросаю:
— Присоединяйся, если голодна! — слышу недовольный рык за своей спиной. Не оборачиваюсь, а продолжаю идти. Дверь не захлопываю. Самодовольно улыбаюсь, когда слышу мягкий скрип кресла и глухие цоканья каблуков.
Кира застывает в дверном проеме, скрестив руки у себя на груди.