Чисто, строго и уныло.
В доме было тоже самое. Мрамор на полу, мебель отражается как в зеркале, свет сияет на всех поверхностях. Чистота как в хирургической. Тишина и пустота.
Я озиралась до сих пор не решив, зачем я сюда приехала. Вроде, пока ехала, думала, что прям на пороге его дома подпишу бумагу с разрешением на статью, а саму статью придумаю в поезде. А теперь растерялась. Я в чужом доме, рядом с одиноким мужчиной. Хозяин дома мне не рад. Мне по большому счёту надоело виться вокруг него назойливой мухой.
Смотрела ему в спину, наблюдала, как он не спеша вешал пальто на вешалку, как плавно двигался на нём шёлк рубашки, вырисовывая рельефы тела. Было в нём что то звериное: мягкое и одновременно мощное.
– Осмотрелась? Иди на кухню, там всё должно быть готово, собери ужин. Давно пора перекусить.
– Нет.
– Не понял, – он удивлённо воздел брови уставившись на меня глазами цвета июньской ночи.
– Вы достали меня своим упрямством, – я что то хотела ещё сказать и вдруг почувствовала, что у меня закончилось терпение. Я повернулась, взялась за ручку входной двери:
– Пойду я. Прощайте.
– Стой, – он положил мне здоровенную лапищу на плечо, – ты чего? Приезжала тогда зачем?
– За надеждой на вашу совесть. – я почувстволвала адскую, просто смертельную усталость,: – И вообще, мне на вокзал пора.
– Зачем тебе вокзал? Любишь дышать паровозной копотью?
Выдернулась плечом, хотела открыть дверь, он не пустил. Я до сих пор была в своём жиденьком пуховике, в обуви, с рюкзаком на плече. Патовая ситуация. Развернул меня к себе лицом, уставился на меня долгим взглядом, и… Что он делает? Мне показалось, он потянулся ко мне губами:
– Даже не думайте! – я прошептала так грозно, как могла, пытаясь закрыть ему губы рукой. Он смахнул мою руку, смял меня, коснулся губами. Нежно, как будто просто опалил горячим дыханием. Пропали звуки, только жар большого, сильного мужчины, придавившего к себе.
Сначала я впала в полуобморок. Потом постепенно меня пропечатало ожёгом от его пылающих губ с привкусом кофейного ликёра. Я не успела ничего сообразить, его губы ужи плотно накрыли мои, терзали меня. Его пятерня зарылась мне в волосы, другая крепко держала за талию.
Почувствовав, что он ослабил натиск, развернулась и врезала ему по морде:
– Только попробуйте ещё раз!
Он чуть отстранился от меня, (скотина, даже бровью не повёл), спросил:
– Как тебя зовут?
– Света меня зовут.
– Первый раз целую женщину не зная как её зовут.
– Отпустите меня, вы меня с кем то спутали. Я сюда не для этого приехала.
– Тебе не понравилось?
– Вы дурак. Слишком высокая плата за ваше долбанное интервью.
– Да брось. При чём тут работа. Всё, идём есть. Всё равно я тебя никуда не отпущу.
Глава 11
Глава 11
Юрий
Отстранился от неё, заглянул в глаза. У девушки по имени Света плясали черти в глазах и грозили мне вилами. Что за… Эта деваха делает из меня куклу на ниточках. Стоит увидеть и всего тянет к ней, не могу не думать. Даже то, что она по морде съездила мне – не остудило желание содрать с неё свитерок. Наваждение её присутствием было сильнее здравого смысла. А губы, .. о, я щас сдохну.
Отправился на кухню от греха подальше. Надеюсь, хоть здесь будет без сюрпризов. По моим правилам в быту и на кухне всё выверено по часам. Духовка отщёлкнулась ровно в 19, повар у меня выдрессированная, между нами всё давно отрегулировано. Меню пишу на неделю вперёд, ужин в духовке согрет к 19 00, всё готово, стоит на таймере. Стол сервирован, в холодильнике под плёнкой закуска. Обернулся, на пороге стояла Света, возмушённая и несговорчивая.
– Расслабься, поэтесса, будет тебе твоё интервью.
– Не тыкайте мне!
– Почему? На руках носил, в гостинице в твоём номере был, целовал, по морде получил.
– Нахал!
– Есть такое.
Искоса видел, она сняла черт знает что с ног, какие то, мать твою, тапки, что ли. Что за мода такая на зимнюю обувь? Вошла в кухню, скромно присела на высокий стул возле баровой стойки. Коленка к коленке, руки в замок, плечи напряжены, вся как натянутая струна. Раз не сбежала, сидит, значит, сдалась. Надо мне поубавить пыл самому, не сцапать и не утащить её на диван. Она, видно, крепкий орешек и реально, приехала сюда исключительно за написательским газетным дерьмом.
Поставил ей тарелку напротив своей, бокал, достал из холодильника бутылку с апельсиновым соком. Плеснул в бокал полусладкое красное, разбавил апельсиновым соком, поставил перед ней на баровую стойку:
– Для тебя бокал “шорле”, недотрога.