— Нам нужно поговорить.
— Можно я сначала съем булку?
— Не ходи туда! — просит она громким шепотом.
С вожделением посмотрев на стол с едой, с которого две знакомые мне мамаши берут по второму куску датского пирога, я пытаюсь приблизиться к ним, но Люси оттаскивает меня с силой, способной свалить с ног Вина Дизеля[11], и тащит в угол спортивного зала, где, наконец, ослабляет хватку.
— Ради всего святого, что случилось? — спрашиваю я.
— Не выношу эти утренние сборища. Все эти бабы меня просто ненавидят. — Она замолкает и оглядывается, но потом с чувством добавляет: — Каждая… мамаша… в этой… комнате?
— Но это было бы просто чудо! — Я пожимаю плечами. — От них невозможно добиться единодушия ни по одному вопросу. Пойдем лучше съедим по булочке. С клюквенно-яблочным джемом или с банановым.
— Нет! — Люси капризничает, словно одиннадцать лет не ее дочери, а ей самой. — Я не собираюсь туда возвращаться.
Я внимательно смотрю на мамаш из нашего класса, так напугавших Люси, и понимаю, что она имеет в виду. Обычная у девочек школьного возраста клановость не исчезает со временем — просто девочки становятся старше. Я всегда стараюсь объяснить Джен, что, даже если у нее нет скечеров, как у всех ее подруг, это не означает для нее конец общественной жизни, как она однажды трагично заявила. Однако мамаши, словно, облаченные в униформу — брюки и юбки защитного цвета, хлопчатобумажные блузки и джемперы приглушенных цветов, — видимо, имеют другое мнение на этот счет. Я невольно опускаю глаза и с облегчением убеждаюсь, что, слава Богу, одета в соответствии с дресс-кодом.
Потом я смотрю на Люси, которая явно не получила соответствующего меморандума. На ней одежда, отвечающая ее собственным — и, конечно же, ошибочным — представлениям о том, как должна одеваться женщина, имеющая детей школьного возраста. Ярко-розовый свитер, подозрительно напоминающий кашемировый, гораздо более тонкий, чем предписывают законы Пайн-Хиллз, а джинсы слишком обтягивают бедра и сшиты явно не фирмой «Ливайз».
— Не эти ли джинсы я видела в «Инстайл»? — спрашиваю я. — Что, они правда стоят пятьсот долларов и продаются только в Беверли-Хиллз?
— Они очень удобные, — оправдывается Люси. — Все, с кем я работаю, носят такие.
Работа. Вот в чем все дело. Похоже, нас одновременно посещает одна и та же мысль.
— Знаешь, что объединяет всех теток в этом спортзале? — спрашивает Люси. — Они ненавидят матерей, работающих полный день. Они и это собрание назначили на такое время, чтобы мы не смогли прийти. Но я все-таки здесь! — И она вызывающе встряхивает волосами.
— У тебя паранойя, — возражаю я, но вдруг понимаю, что она права. Встреча за кофе с девяти до десяти и собрание в классе с десяти до полдвенадцатого — не самое удобное расписание для тех, кто работает на полную ставку. — Ты отпросилась с работы на целый день? — спрашиваю я, потрясенная.
— Да ладно» — шипит Люси, — дело не в этом. Я пришла на собрание, но никто из них не хочет со мной разговаривать.
— С кем ты пыталась завязать беседу?
— С тетками у стола с пончиками, — отвечает Люси. — Но они посмотрели на меня как на прокаженную. А еще с теми, у кофейника. Они как раз беседовали о том, что не стоит заводить детей, если не можешь сидеть с ними дома.
— Они не имели в виду тебя.
— Нет? Кого же? Хиллари Клинтон?
Мое терпение лопается.
— Перестань, Люси, какое все это имеет значение? У тебя потрясающие дети. Лили, близнецы. Твои мальчики — пример для всех тинейджеров.
— Да, дети у меня замечательные, — улыбается Люси (я хорошо знаю ее слабое место). — Действительно отличные ребята. Умные и такие забавные, все трое. Неужели я не заслужила за это несколько очков от Ассоциации родителей и учителей?
— Конечно, заслужила, — успокаиваю я подругу, незаметно поглядывая на ужасную Синтию Виктор, которая в этот момент как раз приближается к нам. — Но вот человек, который должен знать наверняка.
Синтия, когда-то бывшая президентом компании в корпоративной Америке, а теперь президент Ассоциации родителей и учителей, — настоящая супермамаша из пригорода, которой вообще не следовало бы покидать Уолл-стрит. Она ушла с работы, чтобы посвятить себя детям, и в настоящее время вместе с дочерью Изабеллой руководит деятельностью «Палм пайлотс», а также находит время, чтобы контролировать ее занятия кикбоксингом, совмещая это с уроками тенниса и заседаниями в муниципальном совете. Ходят слухи, что в тот год, когда Синтия руководила подготовкой ярмарки печенья, организованной герлскаутами, она получила почетное звание «Командир года», лично купив две тысячи пачек печенья «Тин минт». Могу привести еще один пример. Когда нашим детям дали задание сделать модель здания, где будут проходить занятия по общественным наукам, Джен соорудила ее из костяшек домино и зубочисток, потратив целый тюбик клея. А на модели, принесенной в школу Изабеллой, отчетливо виднелось клеймо «Дизайн И.М. Пэй ассошиэйтс». Синтия тогда заявила, что «И.М.» не собирала эту модель, а лишь продала ей идею.
Сейчас миссис Виктор наверняка намерена сообщить нам об очередном проекте.
— Джесс, — говорит она, — я хочу организовать книжный клуб для матерей и дочерей. Небольшой, на шесть-семь семей. Мы могли бы вместе читать книги о Нэнси Дрю[12]
Должно быть, мое лицо меня выдает (ну какой уважающий себя «почти подросток» захочет читать о Нэнси Дрю?), поэтому она добавляет:
— О, мы можем договориться и почитать что-нибудь еще. Только вначале нужно будет просмотреть содержание.
— Звучит заманчиво. Мы с Джен только что вместе прочитали новую книгу о Гарри Поттере.
— Только не Гарри Поттера, — заявляет Синтия, — ненавижу эти сериалы.
Ну что ж, ладно, — соглашаюсь я (в конце концов, два миллиона человек, читающих эти книги, тоже могут ошибаться) и, чтобы включить в разговор Люси, добавляю: — Вы знакомы с Люси? Это мама Лили.
— О да, конечно, — отвечает Синтия и медленно, словно видит впервые в жизни, осматривает Люси с головы до ног, задержав взгляд на ее ботинках из крокодиловой кожи. Однако вместо того, чтобы сказать какую-нибудь колкость, вновь поворачивается ко мне: — Так как насчет клуба? Мы встречаемся по пятницам в семь часов вечера. С семи пятнадцати до семи сорока пяти будем обсуждать книги, а потом немного перекусим. Ничего слишком сладкого, только фрукты и крекеры. Может быть, сыр. У Джен ведь нет проблем с холестерином? — В последнем вопросе звучит искренняя забота.
— По крайней мере, мне ничего об этом не известно, — отвечаю я. Придется кое-что добавить в список: отвести Джен в парикмахерскую; купить ей кроссовки для летнего лагеря; проверить уровень холестерина.
— Лили тоже очень любит читать, — добавляю я, надеясь добиться приглашения для моей лучшей подруги и ее дочери.
Однако вежливость не входит в число достоинств Синтии.
— Если вы с Джен вступите в клуб, мест не останется, — деловито отвечает она. — Прекрасно. Увидимся в пятницу, ровно в семь. Разумеется, у нас дома. — С этими словами она уходит.
Люси изумленно смотрит на меня:
— Ну, что я говорила? Все эти бабы меня ненавидят. Теперь ты убедилась? Она говорила так, словно я пустое место.
— Синтия со всеми такая. У нее своя программа. Пожалуй, позвоню ей и скажу, что мы с Джен не сможем прийти.
— Нет-нет, не глупи. Мне абсолютно все равно. В конце концов, я так редко бываю дома, что в любом случае с Лили пришлось бы ходить Дэну. Хотя интересно было бы посмотреть, как бы повела себя Синтия, если бы на ее литературные дочки-матери заявился мужчина.
У Люси звонит мобильный, и она вдруг смущается.
— Ничего страшного, — киваю я, — ответь.
Я отворачиваюсь, а Люси, поняв, кто звонит, шепчет:
— Прости, но я должна поговорить.
Этот звонок дает мне возможность подойти к столу с выпечкой как раз вовремя, чтобы успеть взять последний круассан. Я болтаю с мамашами о праздновании дней рождения и об уроках танцев. Одна из них спрашивает, не смогу ли я поехать с классом на экскурсию, другая предлагает поработать на книжной ярмарке. Мне удается сбежать, прежде чем я получаю задание сшить сари для Дня культурного многообразия.
11
Популярный американский актер (настоящее имя Марк Винсент). Отличается большой физической силой.
12
Юная сыщица, героиня литературного сериала, появившегося в Америке в 1930 году и сразу завоевавшего любовь тысяч девочек по всей стране.