— Вы путаете. — покачал я головой, смотря на статую, будто в свое отражение. — Я стараюсь быть хорошим, но на роль короля не тяну. Не стоило мне льстить, насаживая мою голову на его плечи.
— Вы. Совсем. Разные. — почти с обидой в голосе сказали либлины, и остальные статуи рассыпались в прах, центральная же быстро набирая массу росла, увеличиваясь в размерах, получая все больше черт и деталей. И чем дальше она росла, тем отчетливее я понимал — это не я, но я видел подобное.
Старая, потрескавшаяся от времени масляная картина, стоявшая у бабушки на серванте в серебряной рамке. Низкорослый коренастый мужчина, одновременно улыбающийся, и сохраняющий строгое выражение лица. Одетый в простой свитер и валенки, на фоне скал. На все вопросы бабушка лишь улыбалась, а Соня, однажды, сказала, что разглядела на картине торчащий из-за спины деда хвост, с пушистым концом.
— Бред. — помотал я головой, прогоняя обрывочные воспоминания. — Почему я вспомнил именно это, хотя секунду до этого не мог даже с уверенностью сказать, была ли у меня бабушка? Это просто магия, наваждение, как эльфийская или хоббитская. — резко одернул я себя, но либлины ничего не ответили. Они лишь рассыпались на кусочки, оставив меня наедине со статуей.
Бред. Ничего не совпадает. Ни время. Ни пространство. Ни…
Болезнь. Странная болезнь, что была у Сони. В раннем детстве ее пришлось возить к хирургу, чтобы сделать обрезание рудиментарного хвостика. Родители рассказывали, что это пусть и не частое, но и не слишком редкое явление, что люди рождаются такими и без особых проблем живут всю оставшуюся жизнь. Хвост.
— Что за бред мне лезет в голову? — я резко отвернулся от статуи, шагнув наружу, а когда обернулся она уже осыпалась, превратившись в бесформенную кучу.
Бред… но, если в нем есть хоть капля правды, я могу узнать ее наверняка. В подземелье, на шестом уровне, привязанная к сердцу магмы, меня ждет живая свидетельница тех событий — Веста. Если я хочу узнать, правдивы ли догадки либлинов, не больное ли это воображение. Достаточно спуститься и спросить. Если хочу. Вот только я в этом совершенно не уверен.
Отогнав глупые и бесполезные мысли, я вернулся в зал своего воскрешения, где во всю кипела работа. Боль, чьи рук икровоточили от порезов и уколов, записывала одно и то же заклятье раз за разом. Перед ней уже лежала внушительная стопка готовых свертков, но кипа листов из каменного дерева, пропитанных кровью моего подземелья, постоянно пополнялась, не давая девушке и минуты на отдых.
Через портал уже перенесли достаточное количество вооружения, и Спартак отрабатывал боевые приемы с героями первого и второго ранга — вернувшимися из бездны. Куда крепче, быстрее и выносливей, живые так же получили от бездны удивительные свойства. Закалились — получив сопротивление к магиям планов, или наоборот, сроднились с одним из них, взяв активируемую способность.
— Разведчики? — сухо пророкотал я, глядя на садящееся солнце.
— Уже вернулись. — ответил Спартак, прерывая тренировку. — Через пару часов можно выдвигаться. Эта каменоломня ничем не отличается от остальных, рабы замучены и истощены, их жизнь поддерживают только для продолжения работы. Стражи — только на стене, не больше двух десятков.
— Это я знаю и без разведки, скажи что-то новое. — отрезал я, раздосадованный недавними воспоминаниями. — Что находится за стеной? Где стража спит, ест и отдыхает?
— Рядом со стеной расположились казармы, и еще один перевал. Но воздух могут патрулировать эльфы на вивернах. — ответил, не меняя тона Спартак. — Я слышал о удачных восстаниях, но только легенды, и заканчивались они всегда одинаково — смертью с небес.
— Боль, отвлекись от свитков. — приказал я. — Что ты знаешь о всадниках на вивернах?
— Небесная гвардия, слуги ложной святой Кламен, хозяин. — немедля ответила эльфийка. — Они патрулируют все четыре стороны и являются верховной силой в решении споров между всеми расами. Их могучие звери способны растерзать отряд из сорока дварфов в полной магической броне, а сами всадники обладают выдающимися даже для жрецов способностями к управлению душами как зверей, так и разумных. Если восстают рабы — они немедля уничтожают всех виновников, включая надзирателей и наместника.
— Ты говоришь о них со знанием дела, тварь. — прошипел Спартак, едва заметно погладив рукоять одного из ножей на поясе. — Не потому ли что сама стремилась стать одной из них, а? Или может уже была, подавляя восстания?
— Я была старшей послушницей, и с удовольствием ставила свой сапог на горла таких зарвавшихся животных, как ты. — надменно ответила эльфийка. — Ты и твои мерзкие сородичи, не заслуживаете дышать одним с господином воздухом. Но покуда он приказывает терпеть и помогать вам, так и будет.