Зато других магов они привечали охотно. Особенно, когда остро встал вопрос о сохранении магических знаний и опыта.
Война богов не щадила никого. Деятели науки, знаменитые боевые маги, алхимики и артефакторы сгорали в ее пламени, унося тайны своих искусств в могилу. Сотни книг, гримуаров и летописей были потеряны навеки. Стремясь сохранить разрозненные знания, маги отправлялись в эту крепость, чтобы оставить потомкам хоть что-нибудь.
Сюда же приводили детей, одаренных магическим даром, не делая различий на расы и сословия. Их спасали из горящих городов, вырывали из когтей тварей Хаоса, порой родители сами оставляли их, пробираясь запутанными дорожками через леса всеми правдами и неправдами.
Потому что если исчезнет магия, нечего будет противопоставить катаклизмам, устраиваемым темными. Да и светлыми богами в разгаре битвы, чего грешить. Даже самый талантливый воин не сможет противостоять монстрам без зачарованного клинка, доспеха или хотя бы амулета простенького. Потому что если исчезнут маги — любые — всем народам останется незавидная участь… Развеяться пылью под стопами бессмертных.
Этого не могли допустить.
И маги учили. Защищали крепость всеми возможными способами и создавали новые. Выписывали в книги всё, что знают сами, и всё, что слышали из чужих уст. Сохраняли не только магические знания, но и историю мира.
Алхимики, до того ревностно охраняющие каждый свой рецепт, делились ими, вклеивали в учебники рядом с рецептом извечного оппонента. Создавали противоядия от яда монстров, порожденных темными богами. Улучшали зелья. Целители совместно работали с некромантами. Артефакторы творили в мастерских, и из-под их рук выходили вещи, перед которыми стояла одна задача — защитить своего обладателя. Создать нерушимый щит на несколько минут или хотя бы телепортировать в безопасное место — не суть важно.
Боевые маги зачищали территории от тварей, обороняли города. А те, кто виртуозно владел бытовой магией восстанавливали разрушенное, разгребали завалы, облегчали жизнь простым людям. Менталисты же затирали воспоминания пострадавших о нападениях, позволяя идти вперед, не страдая под гнетом вины. Помогая не сойти с ума в принципе.
И все они, каждый вложил частичку себя в эту крепость, в барьер вокруг нее. Инра видела следы защитников, и откуда-то из глубины души поднималась волна восторга и трепета. Уважения к хрупким, но таким храбрым и упорным существам, чей век недолог, но даже за отведенное время они успевают создать нечто прекрасное. Величественную твердыню, что открывала двери для всех, кто горит желанием познать магические искусства, по сей день.
Волна чужеродного — но в то же время все равно ее — схлынула, но Инра не стала акцентировать внимание на странностях. Она сосредоточилась на брате. Брате, который в глубокой задумчивости шагал по коридорам и явно был где-то не здесь.
Одухотворенное выражение пропало с лица Инры:
— Ты ведь сейчас не думаешь, как бы половчее утащить Литориэля для изучения?
— Конечно же нет! — самым убедительным тоном, на который только был способен, соврал Тейр.
…В преподавательский корпус они переселились за три дня до начала учебного года, забрав из таверны вещи и Пуффи. Обустроились, провели разведку местности на предмет потайных переходов, стратегических путей до кухни, библиотеки и своих аудиторий, изучили методички, а потом… потом началась новая проверка нервов Инры на прочность.
В первый же рабочий день и началась, когда на середине лекции дверь в аудиторию распахнули пинком и через нее не влетел злющий, исходящий рычанием студент. Этот рыжий… как его там? Морриш Тоэр!
Глава 9
Инра смотрела на студентов, студенты смотрели на нее — внутри зудело чувство дежавю. Кажется, что-то подобное уже было. Не успела Инра завести приветственную речь, дверь в аудиторию распахнулась, грохнула о стену и медленно, с дребезжанием принялась закрываться. Ей помешала когтистая рука. В аудиторию шагнул взъерошенный и хмурый маг, рыженький и подозрительно знакомый.
По рядам студентов загуляли шепотки.
— Звиняйте, профессор, — буркнул маг, даже не поворачиваясь к Инре. — Опоздал из-за… непредвиденных обстоятельств.
И с ненавистью воззрился на кактус, обхвативший по самый кулак его вторую руку. Тоже — подозрительно знакомый кактус.