– Ну и запах, – поморщился он. – Пятьсот или сколько там лет – не шутка. Господа, – торжественно объявил он. – Я не буду вас связывать, если вы пообещаете мне провести в музее еще час. Ну посмотрите на оторванные головы, и порадуйтесь, что ваши не оторвали.
Он развернулся, чтобы уйти, но, задержавшись на секунду, бросил как бы вскользь:
– Не то чтобы я вам не доверяю, но надо бы быть уверенным на сто процентов. Вдруг вы что-то спрятали, что принадлежит мне. Будет лучше, если вы разденетесь. Догола. Все.
– Опять? – у Макса возникло ощущение дежавю.
– Опять. Мне нравится этот процесс.
– Ублюдок! – процедила Марлен.
– Вам, дорогая Марлен, стыдится своего безупречного тела нет никакой нужды. Мне нужно все проверить. Но моя просьба касается и Вас, джентльмены. Включить музыку?
– Она же отдала все! Что Вам еще нужно?
– Шоу, – коротко ответил Рачковски.
Макс разделся быстро, просто скинул с себя джинсы и бадлон, оставшись в черных трусах. Он понимал, что сопротивляться под прицелами автоматов преступно в первую очередь по отношению к Марлен. Он не очень хорошо понимал, почему их до сих пор не убили. Видимо, они были еще для чего-то нужны. Или лишние трупы помешали бы Ордену больше, чем живые.
– Теперь карлик!
Барт пыхтя и вздыхая неуклюже стянул с себя одежду.
– Ты этого хотел, извращенец-неудачник, – Марлен стала нарочито развязанно качать бедрами, и платье медленно стало сползать на пол. Оставшись в вишневом кружевном белье, она вскинула кипевшвие яростью глаза на мучителя и воскликнула:
– Ты этого хотел?
– Не совсем, – почти ласково произнес Энди. – Продолжай.
Макс дернулся, но был остановлен тучей лазерных точек, впившихся в его голую грудь. Марлен также сделала останавливающий жест.
– Не надо, Макс, джентельмены хотят просто шоу. На большее они не способны. Так что я в полной безопасности, – и она быстро и ловко скинула с себя белье.
Макс не мог не смотреть на нее. Рачовски медленно поднял с пола сумку, заклынул в нее, открыл косметичку, безцеремонно вытряхнул бижутерию, бросил косметичку обратно в сумку.
– Вот еще что, – продолжил Энди. – Мы, без вашего позволения, но с величайшим удовольствием, заберем все ваши чудесные электронные дивайсы. Пара солдат легко выудили из одежды телефоны, планшеты, подобрали с постамента очки.
– Я снимать трусы не буду, – заявил Макс. – Можешь сам подойти и проверить.
– Я проверю, – вдруг раздался приглушенный томный женский голос.
Из темноты на свет фонарей штурмовых винтовок вышла Мануччи. Двигаясь плавно, словно плывя, он приблизилась к Максу вплотную. Красные точки переместились на обнаженную грудь Марлен, что не ускользнуло от внимания Макса и остудило его желание воспользоваться ситуацией.
Она едва коснулась его груди выступающим изгибом своего шелкового платья, и, неотрывно глядя ему в глаза, произнесла:
– Ну. Что ты там прячешь?
Она оттянула резинку его трусов и опустила взгляд.
– Нечего особенного, мистер Рачовски, – не скрывая насмешки произнесла она.
Солдаты загоготали и красные лучи устроили бешеную пляску по всему телу Марлен. Мануччи отстранилась от Макса и направилась к Барту.
– Тут совсем ничего, – холодно произнесла она. – Джентельмены, наша миссия окончена, вы можете отправляться к нашему Бальи и получать положенное вознаграждение. Мне тоже здесь делать нечего. А вы, – она обратилась к голым горе-искателям сокровищ, смотрите не замерзнете. А я, пожалуй, возьму, все-таки, что-нибудь по настоящему твердое и большое.
Сессилия вернулась к Максу, нагнулась почти задев его, и подняла с пола луч с глобуса Константина.
– Оу, – томно прошептала она, гляда на него.
И вышла, ее бедра качались как лодочка на нежных сентябрьских волнах неаполетанского залива. Когда Макс оторвал взгляд от пустоты, куда скрылась Сессилия, Марлен зло смотрела на него. Она двумя руками прикрывала то, что должно было прикрывать белье, но глаза ее сверкали гневом. Причем гневом, направленным явно на Макса.
– Они забрали одежду, – сказал Барт. – Отлично. А задерживаться нам здесь не стоит. Твоя итальянская пассия может и полицию вызвать.
– Поздно на меня пялиться, – наконец выпалила Марлен. – Найди мне одежду, живо.
Это было сказано так, что Макс подскочил на месте и выбежал из зала со статуями Константина. Барт тоже поспешил покинуть разгневанного компаньона. Макс бегал по помещениям и ничего подходящего не отыскал. Ужас от мысли, что ему придется выйти в самый центр города обнаженным, пусть и в трусах, пугала его гораздо сильнее, чем угроза оказаться в руках полиции. Но его окликнул Барт: