— Не может быть, — заворожено вымолвила медсестра, нервно тиская левый сосок.
Всё великое свершили люди двух типов: гениальные, которые знали, что это выполнимо, и абсолютно тупые, которые даже не знали, что это невыполнимо. И, конечно же, красавчик-доктор не идиот… Неправильный диагноз – такое сплошь и рядом, тем паче с безнадежной техникой, находящейся в больнице.
— Принесите мою одежду, — распорядился Бутербродов. — Николаичу я сам после позвоню. У меня сейчас нет времени на долгоиграющую процедуру выписки.
Андрюха подошел к медсестре, легонько взял за правый сосок. Сжал. Игриво улыбнулся.
— Хорошо?
— Хорошо… — замлела медсестра.
***
— Кысь-кысь-кысь, — машинально звал доктор, взбегая на верандочку своего дома. Котяра не проявился.
Бутербродов не стал грустить, даже для приличия. Он пробежал в гостиную и схватил раскрытую книжку. Та закономерно задрожала и заохала. Доктор приблизил страницы к глазам и медленно прочел:
— Обряд на получение неразменного рубля…
Деньги меня не волнуют, они меня успокаивают. Фух! Доктор выдохнул, глянул на наручные часы.
— Десять-тридцать. Рынок в самом разгаре.
***
— У него разрыв связок голени! Никакое, к хрену, не растяжение!
Так доктор Николай Николаевич кричал на синеокую медсестру Вику, в ординаторской.
— Он станцевал передо мной, — оправдывалась девушка.
— Что ты несешь, твою маму, Вика!.. Я лично его осматривал, зафиксировал открытый, заметь открытый! — разрыв. И наложил повязку.
Анестезиолог рванул из кармана пачку сигарет, ожесточенно закурил. Хотя курить в больничных помещениях намедни запретили сказочные гномы.
— Может быть, вы его сами прооперировали, а потом забыли? – ляпнула Вика, и тут же закрыла ротик испуганными пальчиками.
10. Мужик, купи гуся!
Андрей Васильевич, помахивая большой клетчатой сумкой, шёл по базару. Откуда-то сбоку вынырнул мужик в драном пиджаке и с сизым носом, нагло взял врача под руку:
— Эй, парень, купи птицу.
— Какую птицу? – доктор резко притормозил.
— Гуся!
— Гуся?
— Ну да. Отличный гусь! – мужик залихватски показал большой палец.
— Ну… А сколько хочешь за него? – заколебался Бутербродов.
— Не дороже денег. На литру дашь?
— Ну… договорились. Где гусь?
— Там! – парочка пошла к южной стороне рынка. Через десяток метров Бутербродов вдруг придержал алкаша:
— Постой-ка! Гусь-то живой? Мне дохлый ни к чему…
— Не боись! Живее всех живых, как Ленин! – интимно подмигнул мужик.
Андрюха внимательней присмотрелся к продавцу. Ранее с алкашнёй он дела не имел, и закономерно не приглядывался. Но «сейчас» от «раньше» отличается больше, чем белое от чёрного.
— Слушай, мы раньше не встречались? – напряг память покупатель. – Больно рожа знакома.
— Может, бухали вместе, – невнятно буркнул мужик, отводя глазки.
— Вряд ли…
Бардак в голове. Так бывает, когда за два дня проживаешь массу событий, которые твой мозг не может рационально объяснить. Кто хоть однажды имел дело с нечистой силой, тот поймет. Кроме того, жажде богатства плевать на любые сомнения… Андрюха уверенно нырнул в неприметный закуток в углу рынка, вслед за мужичком.
Алкаш толкнул дверцу хлипкого сарайчика:
— Вот он.
Привязанный за лапку к стене, в сараюшке прохаживался здоровенный гусак. При виде людей загоготал и забил крыльями.
— Украл, поди, — полюбопытствовал Андрюха. Без «наезда», несколько равнодушно.
На удивление, алкаш не стал горячо доказывать обратное. Он сплюнул и сказал спокойно:
— Какая тебе разница? Не хочешь – не бери. Найду другого покупателя, за пару-то бутылок, ха.
— Ладно, на тебе на литр, — врач подал денежку. – Помоги только гусика в сумку затолкать.
Обладатель драного пиджака схватил купюры, и поспешно удалился:
— Не было такого договора, чтоб грузить!
— Эй! Ну, хочешь, доплачу полтинник?
Мужик обернулся на ходу и хрипло рассмеялся:
— Найми грузчиков, купец!
— Сукин сын! – в сердцах сплюнул Андрюха. И крикнул в удаляющуюся спину. – Я тебя вспомнил! Ты меня наколол позавчера на остановке! Мошенник!..
Самое умильное – это принимать наваждение за бардак в голове. Ну да к чёрту всяческие мысли. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, на том и остановимся.
— Гуси—гуси—гуси, — замурлыкал врач, сложив пальцы щепотью.
Гусь искоса посмотрел на человека и раздраженно гоготнул.
Загрузка гуся в сумку потребовала полчаса. Только длинная шея не влезла, и птица наблюдала, куда её несут. Мимо сырных прилавков, колбасных отделов и аромата свежеиспеченного хлеба. Вот и фруктовые ларьки, дальше уже улица.
— Андрей Васильевич! Я-то думал – в больничке отлёживаешься. А ты уже бегаешь!
Дорогу Бутербродову преградил его начальник — Аникита Иванович Репнин. Наш герой замялся, неловко переступая. Программа обряда выдала ошибку, которую никоим образом нельзя нарушать. Убегать от ошибки правилами не запрещено, если что.
— Да я вот… — открыл рот Андрюха, и тут же его закрыл. Из-за ящиков с грушами выглянул продавец гуся и явственно подмигнул.
— Эвон, какую птицу приобрёл! Ты что, собираешься гусятину разводить? – главврач недоуменно вертел мощной шеей.
Бутербродов криво поулыбался… пожал застенчивым плечиком… изобразил на лице умиление… И попятился от начальника.
— Что за твою мать?! – охреневал Репнин.
«После покупки гуся, по дороге домой – нельзя ни с кем заговаривать…» — стучало в голове доктора.
— Эй, ты ослеп, чёрт возьми! – визгливо крикнула случайная торговка, попавшая под ноги пятящемуся доктору.
Бутербродов извинительно осклабился, прижал руку к груди и отвесил женщине земной поклон. И быстрым шагом, почти бегом, припустил прочь.
— Га-га-га! — недовольно загоготал гусь на весь рынок.
— Вот так вот твою мать! – воскликнул Аникита Иванович.