Потому что только здесь, на этом балконе, он ясно слышит тяжкое дыхание зла.
Вечер, двадцать лет спустя.
У зарешеченного окна комнаты для допросов Видкун Хирд презрительно разглядывает агента Международной полиции. Жалкое зрелище. Хирд одет в свой серый тюремный комбинезон. На светоотражающей полосе имя «Видкун Хирд» и номер с инициалами. Агент снимает пиджак и небрежно бросает его на подоконник. На его рубашке под мышками пятна пота. Движения рассогласованы. На груди у него свеженапечатанный разовый пропуск с идентификационным кодом.
Гудит вентилятор.
— Э, да ты же пьян! — Видкун оглядывается на стоящего у двери охранника. — От него разит водкой… Я так не согласен. Будь добр, уведи меня обратно.
Хирд ухмыляется, слыша обрывки разговора между агентом и охранником.
— Пять минут… десять минут… речь о жизни ребенка…
Охранник закрывает за собой дверь, и в руке у Тереша на мгновение сверкает странной формы ключ.
— Mat-sche-jekk, — по слогам произносит Видкун. — Так ты гойко! Низшая форма жизни второго порядка, вроде гавриловской собаки. — В этот раз Хирд скован по рукам и ногам; массивные кандалы неудобно сгибают его руки за спиной. Но тем не менее он ухитряется придать своей позе некую царственность.
— Ты соврал. Кто показал тебе рисунок? — Тереш не может сфокусировать взгляд и сердито моргает.
— Ты знаешь, что исследования в области евгеники высоко оценивают смирный нрав гойко?
— Где ты взял рисунок, чушка?
— Вашу породу ученые советуют скрещивать с киптами. Получаются идеальные рабочие.
— Заткнись! — Тереш опускает стальные шторы на окнах комнаты для допросов. Рывком. Блестящая металлическая пластина с грохотом разворачивается, и почти сразу же слышится нервное дребезжание ключа в замочной скважине.
— За решетку хочешь, идиот? У нас уважают Декларацию. Здесь тебе не граадская анархия.
В комнате за стальными шторами, в стерильном железно-сером свете Тереш Мачеек встает и раскрывает на столе свой чемоданчик. Весь его объем занимает один железный ящик, на котором белыми буквами написано «ZA/UM».
Глаза Хирда выкатываются от ужаса. В дверь стучат:
— У вас нет разрешения на допрос! У вас должно быть разрешение! Предъявите ваше разрешение!
— Что вы сказали? Не слышу, тут какая-то чушка визжит. — Тереш хватает железный ящик и бьет им Хирда по лицу. Кровь густо заливает тюремный комбинезон.
Хирд скулит; из его переносицы, среди красного студня, торчит белая косточка. Он теряет сознание. Из-за двери доносятся приглушенные угрозы охранника, но хитрый ключ Тереша надежно блокирует замок.
— Я агент Международной полиции Тереш Мачеек, Миро́ва, Граад, у меня есть законное право на допрос, и если вы не прекратите…
Стук ненадолго стихает, и ZA/UM открывается. Всё идет быстро, можно сказать, красиво. Тереш достает из поролонового вкладыша ящика катетеры с болтающимися на концах иглами и желтоватыми патрубками, закрепляет у себя на запястье жуткого вида прибор с гофрированной помпой и затягивает на закованной руке Хирда резиновый жгут. Чуть повозившись, он подсоединяет один из катетеров к аппарату, а затем вкалывает иглу в вену Видкуна. В трубку просачивается маленькая красная капля сверхчеловеческой сущности Хирда.
За стальными шторами по тюремному коридору грохочут тяжелые ботинки. Подкрепление. Мачеек щелкает крышкой прибора у себя на руке. Открывается ряд ампул, заполненных желтой жидкостью: точно зубы курильщика, обнажившиеся в ухмылке. Слабое шипение — и первая ампула, звякнув, встает на место. Помпа на крышке вздрагивает, и аппарат у Мачеека на запястье начинает тихо дышать, как ручная зверушка. Он закачивает желтую жидкость в руку Видкуна Хирда. Заключенный открывает глаза и задыхается от ужаса.
— Знаешь, что это, паскуда? — шипит Тереш сквозь зубы прямо в распухающее лицо Хирда.
Немного смешанной со слюной крови брызгает Мачееку в лицо изо рта Видкуна, когда тот в панике хрипит, закатывая глаза:
— Я солгал. Вы правы. Я… я никогда их не видел, это мой сокамерник…