Инспектор, который по прибытии в Бат умудрился найти время вкусить прелести местных серных источников и римских бань, проявлял теперь необычайное служебное рвение.
– Каким образом, дьявол их забери, умудрились они проворонить премьер-министра в двух милях от английского курортного города? Мы же обшарили все – подвалы, сараи, амбары. Она исчезла, клянусь копытом нечистого! – В гневе инспектор выражался весьма цветисто. – Я уверен, они убьют ее.
– Почему вы так уверены? – поинтересовался министр обороны.
– Потому что требования абсолютно кретинские. Они заявляют, что премьер умрет, если мы не выведем войска из Ирландии. Слыхали?
– Не такие уж и кретинские, – заметил министр. – По-моему, здесь происходят странные вещи. Уверен, что похищение было рассчитано именно на то, что кабинет в конце концов согласится с их требованиями.
– То есть уступит этим уголовникам?
– А вы знаете, что сейчас происходит в Белфасте, инспектор?
– Что бы там ни происходило – это не значит, что мы собираемся оттуда уйти.
– Очень даже значит, принимая во внимание тот факт, что решительное «нет» не отважится сказать никто, кроме нашей железной леди. В Белфасте закончились уличные стычки, там идет настоящая война. Кто-то собрал все силы ИРА под единым командованием, ведет с британской армией открытый бой, и успех пока на их стороне, инспектор.
– ИРА? Это невозможно. Они же полсотни людей не могут собрать без того, чтобы вдрызг не переругаться друг с другом.
– Смогли, как видите. И я думаю, что похищение Терстон тоже их рук дело. Они обставили нас здесь, в Бате, и побеждают в Белфасте.
– А мы, значит, собираемся уступить?
– Может быть, уже уступили, если только не обнаружим все же главу нашего правительства.
– Ее нет поблизости. Мы обыскали все, – беспомощно развел руками инспектор.
– А я думаю, что кое-где вы все-таки не смотрели. И в любом случае выход только один: обратиться за помощью к американцам, может быть, они что-нибудь придумают.
– Уж лучше уступить, – мотнул головой инспектор.
– Я тоже такого мнения. Но это, увы, невозможно.
– Да? Почему?
– Государственная политика. Таков мой ультиматум. Если к полуночи вы не найдете премьера, американская помощь будет здесь к утру.
Возвращение Пу и Римо в Синанджу после медового месяца было поистине триумфальным.
Пу взахлеб рассказывала подругам и родственникам об отелях и магазинах Иерусалима – большого, как казалось ей, западного города, – о странном экзотическом кушанье хлебе, сделанном из пшеницы, с твердой коричневой корочкой и снежно-белым нутром; напитке под названием «кока-кола»; салатах из сырой зелени, которую тоже едят.
О том, что кровати там застилают полотном, называемым простыни, о звонке, в который стоит лишь позвонить – и в любое время дня можешь съесть все, что захочешь.
О том, что в магазинах продают разные украшения. И есть специальные комнаты для еды, куда приезжают есть люди со всего света.
Дороги там не такие хорошие, как те, что ведут из Синанджу в Пхеньян, но машин там гораздо больше.
Когда же ее спросили об их первой брачной ночи, она лишь загадочно улыбнулась и не сказала ничего, предоставив подробности воображению слушателей. Однако матери ей пришлось рассказать все как есть. А рассказывать было нечего. Потомства пока не будет.
– Он даже до меня не дотронулся, – лила слезы Пу. – Не дотронулся, не поцеловал... ничего такого.
– Совсем ничего? – встревоженно переспросила ее мать.
– Я же сказала – ничего такого.
– Но не забыла ли ты те средства, о которых я говорила тебе?
– Я все попробовала, кроме стальных наконечников.
– Так попробуй и их.
– Он же Мастер Синанджу. К нему и близко не подойдешь, если он не захочет этого. А он не хочет. Слышишь, мама, он не хочет меня!
– Но ему придется тебя захотеть. Он твой муж!
И взволнованная жена пекаря передала мужу рассказ безутешной дочери. Пекарь, в ушах которого еще звенел гневный голос супруги, подробнейшим образом объяснившей ему, что он, отец, должен делать, в великом страхе побрел к деревянному дому на склоне большого холма – тысячелетней обители Мастеров Синанджу.
– И запомни, – послышалось сзади, – не давай ему увильнуть!
Увильнуть? Пекарь совсем растерялся. Мастер Чиун, способный расколоть вражий череп, как ребенок – сухой земляной орех. За такие слова он убьет меня не задумываясь. По крайней мере, одно хорошо – я умру от руки Мастера Синанджу. Он это сделает быстро и наверняка не мучительно.
Смяв в руках соломенную шляпу и беспрестанно кланяясь, пекарь взошел на стертые от времени камни лестницы, ведущей в пристанище Мастеров. Посланцы каких только владык не поднимались по этим ступеням... Жители деревни были здесь нечастыми гостями, разве что приходили, оказавшись в крайней нужде, с просьбой о деньгах или восстановлении справедливости.