Мальчики легли на одну печь, девочки на другую. Укрыться можно было стегаными одеялами, подушки были набиты душистой травой. Тимофей сдвинул две лавки, затолкал под них сундук, а сверху расстелил свою шубу. У его шубы, был обширный капюшон, с ушками который Клёст приспособил как подушку. Днём, ребята не видели капюшон, Тимофей его прятал.
- Спокойной ночи! - Сказал Клёст, и мгновенно уснул, ему никто не ответил.
Ночь была не спокойной, за дверями, по галерее и по чердаку бегали люди в подкованных сапогах, гремело оружие, ими командовал, судя по голосу охрипший мужчина. Где-то совсем рядом, за стенкой, от страха плакал ребёнок.
- Когда это кончится! - проворчала Таня - У меня голова от шума болит.
- Они заснули на посту - ответил ей Саша - Теперь тренируют оборону поста. Мой папа, если бы нашёл спящего дежурного, сделал бы то же самое.
Топот ног не прекращался, тогда Таня, укутавшись одеялом, слезла с печи и вышла в галерею. Саша хотел её остановить, считая такое поведение опасным. Но прежде чем он накинуть на себя одежду, по коридорам и улице послышался зычный крик:
- Отбой тревоги до утра!
Топот сразу стих, и наступила мёртвая тишина.
Таня вернулась в палату и залезла на свою печь.
- Что ты им сказала? - с любопытством спросил Саша.
- Сказала - ответила Таня, зевая - Что Тимофей Иванович спит, и далее бегать уже нет смысла, он всё равно их не слышит.
Саша поразился проницательности своей подруги: - Как ты догадалась, что сказать? - спросил он с интересом.
- Отец мой директор говорил: Подчинённым людям надо только одно, - чтобы начальник, чувствовал себя маленьким царём.
Саша ещё, что-то спросил, но Таня ему не ответила, она заснула. Ванда и Ваня заснули ещё раньше. На улице, уже давно царствовала ночь.
Утром первым проснулся Клёст. Глухо звонили колокола, Тимофей, повинуясь многолетней привычке, надел шубу, и спустился во двор. Около колодца, он полностью обнажился, и окатил себя тремя вёдрами ледяной воды. Потом вытерся снегом, и аккуратно, не замечая мороз, расчесал бороду гребешком. От его тела шли клубы пара. Когда утренние процедуры закончились, к Тимофею подошёл человек и подал свежую смену белья.
Пока Тимофей одевался, человек вкрадчиво произнёс:
- Печи натоплены, завтрак готов. Шведский посол уже ведёт собрание в своём хлеву. Поляки ночью на мосту побили немецких представителей. Получается, что наше дело идёт правильно.
- Хорошо - прошептал Тимофей - Нам нужно ещё три дня.
После обливания, Клёст вернулся в галерею, и зашёл в палаты, в которых ночью плакал ребёнок. В них он встретил бледную женщину с зелёными глазами, она была одета в траурный чёрный платок и тёмную одежду. Женщина сидела за столом, и, не отрываясь, смотрела на окна. В её палатах оконные стёклышки были цветные: красные, зелёные, синие и жёлтые. Там, где от оконца, на пол падали разноцветные блики, сидел мальчик лет трёх - четырёх. Он из шишек, щепок и поленьев строил крепость. Малыш говорил сам с собой, в его крепости, жила глиняная корова с отколотыми ногами.
- Вы опять не ложились? - без приветствия обратился Клёст к женщине - Почему?
Женщина промолчала, лишь на её лице застыла надменная, презрительная маска.
- Не спали, значит - продолжал Клёст, присаживаясь за стол - А напрасно, я к Вам по делу приехал. Вы должны быть сильной и стойкой.
Женщина продолжала молчать. Тогда Клёст вытащил из кармана шубы, небольшой мешок и высыпал его содержимое на стол. Это были золотые монеты. Одну монету, он щелчком направил в сторону женщины. Женщина резко схватила её и поднесла к своему лицу. Маска безучастности мгновенно спала с её лица, глаза засверкали, как маленькие изумруды, а щёки покрылись румянцем: - Это мой муж! - воскликнула она с жаром, когда рассмотрела портрет, выбитый на аверсе монеты.
- Да! - кивнул Клёст - И таких монет много.
Женщина подошла к окну, и посмотрела на улицу. Сквозь стёклышки, была видна крыша конюшни и красная крепостная стена. На протяжении года, она видела только этот пейзаж. Он не менялся, только изредка было слышно ржание лошадей, и иногда к окнам подлетали синицы и ласточки, больше никто её не навещал.