- Так я с похмела загнусь, - ужаснулся Витюша. - Гангрену зачем тогда лечить? Пусть будет. Всё равно помру с бодуна.
- Ладно, дам и тебе пятьдесят. Потому как алкоголь с ядом сцепятся через полтора часа примерно, - Сергей Анатольевич разлил всем из большого бутыля в мензурки. Как раз по пятьдесят. Доверху. - А помрёшь сейчас тут - мне оно зачем? Мне лишний труп - вычет из зарплаты и отчётность портит. Если, конечно, не я сдуру сам умертвил пациента. Вот если я - мне решетка лет на пять за преднамеренную, если докажут, врачебную ошибку. А в тошниловке помирай на здоровье. Меня это уже не треплет.
Все выпили. Занюхали мазью апизартрон. Стало легче. Все порозовели, а Витюша попросился у доктора встать на ноги.
- О! Чую каждый палец и босиком идти по доскам прямо очень ощутимо для подошвы. - Витюша походил, пожал крепко руку доктору, нацепил носки, которые Лёня прихватил из коровника, а поверх сапоги свои растоптанные в постоянной ходьбе. Ходить деньги искать было дольше, чем пить и спать. - Вы, Сергей Анатольевич - волшебник. На таких мир держится.
- Да и на таких как ты. - Глянул жалостливо на Витюшу доктор.- Ты добрый, умный, мастер, говорят, хороший. Пьёшь, вот и всё твоё хорошее стремится к нулю. А потому, что слаб ты душой, воли нет, слова для себя строгого не имеешь. Сам за себя не в ответе и приказать себе ничего не можешь. Беда. А так - хороший ты человек и мне тебя жалко. Но я не лечу от алкоголизма. А сам ты ничего не нарушаешь и принудиловкой тебя в ЛТП не сдашь. Закон не позволяет. Эх, блин… Да, кстати: ноги отмороженные я сдобрил хорошей анестезией. Начнёт проходить она - будет больно. Часа через два. Ты потерпи. Полдня поболят ноги и успокоятся
Остальные быстро пожали доктору руку, чтобы про себя не слушать, и все вывалились на свежий воздух.
- Блин, так я через час-полтора душу богу отдам от смеси яда с бухлом? И анестезия не успеет пройти? - спросил друзей Витюша. - Зачем мне тогда билеты в Зарайск, работа, жизнь насухую? А воли у меня точно нет. Поэтому - пошли к Алику. Пусть все видят, как я от пива помер. Может хоть они завяжут бухать, когда увидят такой финал. Хоть какая-то от меня польза получится.
Денег у них не было, но в пивной все помнили, как хорошо погуляли вчера на Лёнину и Витюшину десятку. Им купили пива по три кружки и принесли по стакану портвейна розового крепкого. Прошел час и Витюша начал прощальный обход товарищей по увлечению алкоголем. Готовился к смерти. Всем жал руки и прощался одинаково.
- Помни меня, не забывай, - говорил он трогательно. - А я там скажу апостолу, чтобы тебя приняли в рай.
- Свихнулся башкой? Да нет, вроде… Нормальный. С хорошего бодуна. Езжай! Счастливый путь ты выбрал. Трезвую жизнь и работу в городе,- примерно так отвечали ему разные товарищи.
Прошло два часа, мужикам ещё по паре кружек друзья благодарные поставили, а яд пчелы в смеси со спиртом всё не превращался в смертоносный. И окончание обезболивания Витюша не чувствовал. Портвейн с пивом боль, видно, загасили. Наоборот, на душе у Витюши становилось всё спокойнее и глаже.
- Вот Айболит шутник! - засмеялся он, когда понял, что могила пока ему не светит. - Ну, юмор у него, бляха-папаха! Весёлый мужик! Наш человек, короче!
- Ну, ты если помирать передумал, тогда пошли к Мальцеву Женьке забирать у него сто рублей мои, - Миша допил из кружки и надел свою полосатую кепку. - Вот на них и рванём в Зарайск и другую, противоположную жизнь там закрутим. Трезвую, с работой. Женимся. В городе девок одиноких - хоть не считай!
- А на хрена ты такие деньжищи раздаёшь? - удивился Лёня. - Копил, небось, на что-то?
- На мотороллер. Триста пятьдесят надо собрать было на «Вятку», - Миша глядел в землю. - А я только сто сорок как-то отложил. Остальное не получалось копить. Всё относил в винный отдел или тёткам-самогонщицам.
А раз уезжать - на мотороллер в Зарайске заработаю точно. А Женька тоже не себе брал. Брат у него в Янушевке, на другом берегу Тобола, женился. На свадебный костюм вроде не хватало. Ну, я и дал. Брат-то ему родной. Как не дать?
К Женьке шли долго. Выпили ведь спирт, пиво, портвейн. Оно всё, со спиртом чистым соединённое, в бомбу превратилось. Еле ноги двигали мужики. Как вроде эта бомба их на части порвала. Ноги отдельно, головы тоже, а руки мотались произвольно и создать ими порядок движения не выходило. Но дошли, однако.
- Надо к нему ехать, к братану. У меня-то их нет, я братану же отдал, - сказал Женька, глядя в небо. Выпил он поменьше, но тоже чувствовалось, что его пробрало нормально. - Может он закрутился, забыл отдать. Вон там на берегу лодка моя. Переплывём, а дом его в Янушевке - метров двести от реки.