Для бича это наказание считалось самым суровым. Три дня не пить бормотуху бич боялся больше, чем замёрзнуть на льду в тонкой дерматиновой робе при тридцати с минусом градусах. Да он бы и не выжил с похмелья. Организм отказывался существовать без спиртного. Ну, а перед тем как отлучить виновного от еды и питья, его раздевали до пояса, укладывали на лёд лицом вниз и каждый работяга с озера бил его десять раз по спине пучком сухого камыша, обрезанного сверху до твёрдой середины. Тридцать косарей по очереди стегали повинного. Триста ударов получалось. Камыш портил кожу меньше, чем розги, но хватало и этого. Жил после комплексной экзекуции чудак на грани этого белого света с тем, про который никто рассказать не мог. Не возвращался никто.
- А что стряслось- то? - Толкнул Витюша в бок рыжего тощего парня, спившегося лет в пятнадцать. Поэтому гляделся он на все сорок, хотя вряд ли разменял и тридцатник.
- А он нож сломал. Стал точить об лёд, а нож и треснул вдоль лезвия. - Тощий высморкался в сторону и минут пять кашлял. Шанин ждал, часто подпрыгивая от тридцатиградусного мороза, пролезавшего даже сквозь мастерски катанные валенки. - Он к охраннику подошел и попросил нож заменить. У вас, мол, на складе много.
- Егору Ильичу неси.- Сказал ему охранник.- Скажет заменить - заменю. А если за умышленную порчу инструмента он тебя по полной наказать задумает? А я тебе припёр нож новенький уже. На кого злость «бугор» сольёт? На меня. И премиальные за квартал не заплатит. Вот иди, неси сам ему нож и докажи, что не нарочно ты его погубил.
- Вот ты ж сука с ружьём! - Крикнул, чтобы все слышали, мелкий худой мужичок.- Ты ж тут месяцами стоишь - пальцем не шевелишь. Западло тебе напрячься и потихоньку на склад сгонять? Я ж для пользы прошу. Чтоб дальше косить, норму выполнять. Я тебя не за водярой прошу сбегать.
- Кто сука? Я сука? - Взбесился охранник. - А ты, мля, аристократ и дрессировщик сук? Ну- ка давай, беги с озера! Тут я тебя не могу пристрелить. Егор заругает. Делай, падла, побег! Всё равно не жить тебе. Не сегодня, так на неделе ты точняком поскользнешься и упадешь на кинжал животом. Я помогу. Никто не слышал, босяки? А - то все вы тут под богом ходите… чуть живые.
- Не, ничего не слышали.- Убедили охранника косари.
Вот после этого заверения номер седьмой и начал прикладом вышибать мужичка с озера. Тот падал, матерился, но разворачивался и, заглатывая комки снега, полз обратно на лёд.
- Эй, седьмой номер! - Крикнул Витюша и пошел к охраннику. - Знаешь меня?
Седьмой повернулся лицом к Шанину и усмехнулся.
- А, передовичок, Егоркин любимчик! Ну, и чего ты приперся?
- Тебя это треплет?- Витюша плюнул под ноги охраннику.- Ты, бык, наверное, из армии сюда попал? Ну, храбрый воин же! Хмыря дохлого «опустить» на людях - так это прямо героизм. А, может, ты не из армии? Может, тебя сюда с зоны Егор Ильич вытащил до срока? Тебе сколько осталось сидеть?
Он подошел близко и без размаха резко «ахнул» «седьмого» точно в челюсть. Отобрал ружьё и заорал как вертухай на киче.
- Мордой в землю! Шевельнёшь дыней - дыра в затылке!
Охранник затих.
- Теперь вставай и пошли к Егору Ильичу. Разбираться. Встал! Пошел! Пять шагов впереди меня. - Лицо у Витюши было так выразительно искажено ненавистью к этому охраннику, что и остальные трое, крепкие «цепные псы», прибежавшие на шум, кинули ружья к ногам и переминались на валенках вполне смущённо.
- Здрассьте вам!- Заржал «бугор» на весь длинный ангар, где они со штатным учётчиком пересчитывали готовые к сегодняшней отправке маты. - Я так понимаю, что наш защитник кого- то, наоборот, оскорбил, а не защитил. Ну, давай, колись, воин! Только чистоган говори. Соврёшь - поедешь в свой третий отряд ИТК- 4 догуливать на рытье оросительного канала свои три годика. Тебя Жорой зовут, правильно? Ну, давай, Жорж! Исповедь началась.
Рассказывал охранник нервно, раскачиваясь на стуле и не убирая взгляда с глаз шефа. За полчаса он изложил всё, причём, действительно, нигде не сбрехнул. Егор Ильич служак подчинённых знал неплохо и тоже это понял.
- Ладно, Жора, на первый раз голову тебе рубить воздержусь.- Сказал он отчетливо и строго.- Но ты должен этому доходяге теперь. Ты его унизил. Он, конечно, по дну жизни ползает, болеет, бухает, приближает сам себя к кресту со своей фамилией над холмиком. Но эту судьбу он принял не тебе назло. Не чтобы тебя оскорбить. Это его судьба, беда его. И втаптывать в грязь уже в неё упавшего - мужчины не достойно. Ты мужчина?