- Так у меня с собой есть деньги.- Наташа достала из кармана кофты червонец и протянула Сергею.- Вышлешь Шанину Виктору Ивановичу.
Ткаченко Серёга денег не видел давно. Семь лет, точнее. Это он на покосе камыша так долго вкалывал. Взял бумажку новую, производящую слабый специфический хруст, единственный и неповторимый, ни на какой другой не похожий. Сказал «спасибо» и долго рассматривал рыжий с фиолетовым отливом листочек, и рассказывал вслух всё, что внимательно разглядывал.
« Билет государственного банка СССР, Владимир Ильич в профиль. Барельеф. Банковские билеты обеспечиваются золотом, драгоценными металлами и прочими активами государственного банка» Перевернул на другую сторону и стал смотреть купюру на свет. К окну приложил.
- Ух, сколько внутри бумажки всяких завитушек, линий разноцветных, полукруглых. «Подделка билетов Государственного банка СССР преследуется по закону». - Серёга как заколдованный изучал и озвучивал всё то, на что никто никогда из обычных покупателей давно не обращал внимания.- И вот главное дело - номер. ХС 033 49 59. Два раза номер напечатан. И «десять рублей» буквами, да плюс «десять» - цифрой аж в трёх местах. Серьёзная художественная работа. Наверное, кто образец денежки рисует - самый богатый человек в Союзе. Это ж вам не тропинку через лесной ручеёк нарисовать!
Он аккуратно уложил червонец на голову и накрыл сверху шапкой.
- Ну, правильно! - Похвалил его Витюша. - Отсюда и не украдешь, и не потеряешь.
- Так тебя к автовокзалу подбросить?- Спросил Хохлов.
- Нет. Я поездом поеду.- Ткаченко застегнулся на все пуговицы, поправил брюки в валенках и шапку надвинул поглубже.- Вот здесь выскочу. Мне бегом пять минут до вокзала. Спасибо, мужики! Спасли меня. Всю жизнь буду помнить. Здесь можно остановиться?
И он побежал. Хохлов глядел на удаляющуюся фигуру, сгорбленную и часто запинающуюся на неровной наледи, ещё прикрывающей асфальт. Глядел долго. Потом завёл мотор и убежденно сказал.
- Никуда он не уедет. Возле вокзала пельменная. Там портвейн на разлив дают стаканами. Улетит десятка к вечеру. Через пару - тройку дней его железнодорожная милиция заберёт в обезьянник, а потом придет ежемесячная мобильная комиссия из ЛТП и медики Серёгу заберут к себе. Лечебно- трудовой профилакторий спиртное не держит. Там как на зоне - баланда и воспитательная работа с лопатой или ломом в руках. Будет асфальт плохой долбить с другими алкашами.
Витюша думал так же. Но сказать не мог. Хороший же парень Серёга Ткаченко. Как такому не верить?
- Нет, уедет он в Миасс.- Неуверенно поспорила с Хохловым Наташа. - Он устал от скитаний, рабства камышового и отвратного дешевого вина.
Андрей улыбнулся.
-Через пару недель мне всё равно в МВД на совещание участковых прибыть следует. А после совещания заеду в ЛТП, заберу его и притащу в Семёновку. Поживёт пока в моей «гостинице», кормить будем его вместе. А потом найду ему дело здесь. И следить буду, чтобы не спился. Другого нет выхода. Или обратно на камыш Егору Ильичу отдам. Там он хоть живым ещё побудет.
Приехали они к хате Витюшиной. Наталья быстро пыль отовсюду собрала, воду вскипятила и заварила чай. Конфеты в вазочке появились, печенье. Не засохли сладости. Прохладно в доме. Не топили давно. После чая Витюша протрезвел наконец.
- Ну, а мне на курсы сержантов когда ехать?- Бодро спросил он Андрея. -Готов обучиться и ловить совместно с тобой нарушителей закона.
В доме только что сосульки с потолка не свисали. И снега не было. А так - всё равно, что на улице сидишь. Зад, если им не шевелить, запросто прилипнет к табуретке. Наташа вскочила, запела неизвестную песню и стала в такт подпрыгивать на заиндевевших досках холодного как земля пола. Грелась.
- Ты пока погоди с курсами.- Хохлов отхлебнул большой глоток и закинул в рот печеньку.- На те, куда я собирался тебя определить, мы опоздали. Они уже месяц работают. Ты как раз камыш стриг. Два месяца свободных у тебя. Мой рапорт там лежит, в УВД. А заявления твоего нет.
-Долго что ли написать?- Встрепенулся Витюша.- Диктуй. У меня в шкафу бумага есть, ручка имеется.
Андрей тоже поднялся и стал быстро пересекать комнату в разных направлениях. Лицо его отпечатало то, что старлей носил в душе. Лёгкое раздражение и грусть.
- Вот глянь, Витёк. После подачи заявы будет собеседование с политруком. Он сейчас зовётся замполитом. Разницы никакой. Ну, ему ты уши натрёшь. Язык твой - друг твой. Налепишь красивую, политически верную околесицу о любви к простому народу, к Партии коммунистов, да о ненависти к преступному элементу.