Брачная ложь
Аманда Ричардсон
Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, места, события и происшествия являются либо плодом воображения автора, либо используются в вымышленном виде. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или с реальными событиями является чисто случайным.
Все права защищены. Эту книгу или любую ее часть нельзя воспроизводить или использовать каким-либо образом без письменного разрешения автора, за исключением использования кратких цитат в рецензии на книгу.
Был когда-то замок, такой могучий и высокий,
Своими большими позолоченными воротами он мог соперничать с Версалем.
Для всех тех, кто внизу, это было великолепно и пышно,
Но для тех, кто внутри, он был опустошен и раздавлен.
Пять мальчиков-разорителей, рожденных среди старых, гнилых корней,
Их отец позаботился о том, чтобы они все выросли зверями.
Некоторые говорили, что они прокляты, отреклись от желания,
Но они превратились в мужчин и нашли то, что им было нужно.
Запрещенные, незаконные, они должны были работать за эту любовь,
Они подвергли сомнению этот замок, когда дело дошло до драки.
Проклятие и гниль уступили место неприятным вкусам,
Темные склонности и больные, испорченные черты.
Пять историй пяти мужчин с греховно темными рассказами,
Братья Рейвэдж доказывают, что любовь побеждает.
ТРИГГЕРЫ
Триггеры: Вуайеризм (с явным согласием и без него), депрессия (подробно на странице), тревога, ожоги/шрамы и негативные мысли о них, смерть бабушки и дедушки, посттравматическое стрессовое расстройство.
*Обратите внимание, что «Брачная ложь» — это не мрачный роман. Приятного чтения!
РЕСУРСЫ
Для всех девчонок, которые предпочитали зверя со шрамами до того, как он стал принцем.
ПРОЛОГ
ФОНТАН, ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Майлз
Год назад, Париж
Можно подумать, что прогулка в три часа ночи вокруг Эйфелевой башни позволит мне уединиться и побыть наедине с собой. А вместо этого в ста метрах от меня стоит обнаженная женщина, прогуливающаяся по Варшавскому фонтану в Les Jardins du Trocadero. Я с интересом наблюдал за ней с расстояния в пару сотен метров, когда она положила свои вещи на землю и быстро разделась до гола. Отведя взгляд, как джентльмен, я начал было идти в другую сторону, но потом остановился.
Можно сказать, что любопытство взяло верх, как это всегда бывает.
Я невысокого мнения о людях. Люди ненадежны, ненасытны и корыстны. Конечно, это касается и меня, но я считаю себя умнее большинства людей. Очень редко что-то вырывает меня из привычной рутины, очень редко что-то вызывает у меня интерес. Но если это происходит, я должен довести дело до конца.
Если бы я поддавался каждому капризу, я бы никогда ничего не успел сделать.
Вот почему меня одновременно завораживает и раздражает обнаженная женщина в фонтане - особенно потому, что она откидывает голову назад и улыбается.
Я не наивен. Я знаю, что в каждом большом городе есть своя доля преступноков. И все же что-то в этой широкой, заразительной улыбке заставляет меня сделать несколько шагов в ее сторону. Через Жарден проходит еще несколько человек, но в остальном здесь только я и эта сумасшедшая. По мере приближения я понимаю, что она погружена в воду по шею, поэтому, подойдя ближе, я уже не чувствую себя вуайеристом. Первое, что я замечаю, - она молода. Симпатичная, но какая-то обычная. Не мой тип.
У нее вьющиеся светлые волосы, собранные на макушке, и она выглядит беззаботной и умиротворенной.
Как она лежит, совершенно неподвижно в воде, безразлично...
Я бы так никогда не смог.
Я никогда не смогу сделать что-то настолько безумное.
Через меня проходит шквал эмоций: удивление, интрига, зависть... а потом эта зависть закручивается внутри меня и превращается в обиду. Я никогда не получу такой роскоши, даже если захочу.
Я никогда не смогу позволить людям увидеть меня. Всего себя.
Когда до нее остается около двадцати футов, я останавливаюсь. Какая-то часть меня хочет подойти ближе, чтобы спросить ее, какого черта она делает. Наверняка есть какая-то причина. Но другая часть меня говорит мне, что нужно уйти.
Что я могу ей сказать?
И, что еще важнее, почему очень маленькая часть меня хочет с ней поговорить?
В этом и заключается проблема моего любопытства. Я сосредоточенный и у меня орлиный глаз. Никто больше не смотрит на голую женщину. Окружающие не замечают. Но когда что-то привлекает мое внимание, я не могу об этом забыть. Я не могу не смотреть. Я не могу не смотреть, я не могу не хотеть этого.
Когда я был маленьким мальчиком, я однажды увидел плюшевого медведя в магазинах Беверли-Хиллз. Он был маленький, и на голове у него был маленький красный берет. Я думал об этом медвежонке несколько дней. Неделями. Я умолял маму отвезти меня обратно, чтобы я мог его купить. Чейз, один из моих младших братьев, все время пытался показать мне все свои новые блестящие игрушки, чтобы я почувствовал себя лучше.
Я не хотел больше игрушек.
Мне нужна была одна особенная игрушка.
Поэтому, когда бы я ни почувствовал ту же тоску, тот же жгучий голод, почти ничто не может остановить меня от стремления к ней.
И да, я вернулся за тем медведем. Он был моей любимой игрушкой в течение многих лет. Я уверен, что психотерапевт смог бы найти точки соприкосновения между моим тихим, интригующим умом в детстве и тем, что к двадцати пяти годам я стал генеральным директором собственной фирмы. Я никогда не соглашаюсь на меньшее.
— Разве тебе не жарко в этом костюме?
Ее голос поразил меня - британский акцент, мягкий и витиеватый. Я поджимаю губы и отказываюсь говорить ей, что да, я весь день кипел. Обычно в октябре в Париже не бывает так жарко, но сегодня было аномально тепло.
— Я в порядке.
Я опускаюсь на пятки, когда она слегка откидывает голову назад, обнажая шею.
Как раз в тот момент, когда я открываю рот, чтобы спросить о том, почему она купается в очень публичном и, вероятно, кишащем микробами общественном фонтане, она говорит.
— Дай угадаю, — говорит она. — Ты американец?
Я киваю. — Что меня выдало?
— Костюм, а также общая атмосфера важности и высокомерия.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она меня опережает. — Значит, ты здесь по делу?
— Думаю, это можно назвать деловой поездкой, — говорю я ей, подходя ближе.
Если, конечно, можно считать командировкой посещение моего отца.
— Что привело тебя на Эйфелеву башню посреди ночи?
Я подхожу ближе, позволяя своим глазам блуждать по ней. Темная вода не скрывает ничего неприличного, но свет от Эйфелевой башни подчеркивает мягкость ее обнаженного тела, то, как ее кожа светится бледно-золотистыми оттенками.
Я не могу перестать смотреть на то, как тени заполняют впадину на ее шее. Ее улыбка становится все шире с каждой секундой, словно она знает, что я пленен против своей воли. В ее улыбке есть и деликатность, и сила - как будто я не должен за ней наблюдать.