— Сколько ты потратила? — он спрашивает.
Я пожимаю плечами. — Не очень много.
— Я попрошу Луну возместить тебе расходы.
— Я сказала тебе, что не возьму ни цента с твоих денег. Не сейчас и никогда. Я прекрасно себя чувствовала в течение двадцати восьми лет…
— Да? Может быть, ты и не берешь мои деньги, но уж точно не стесняешься брать деньги моего отца.
Меня пронзила боль. Несмотря на все, что случилось со мной за последний год, у меня есть одна вещь, за которую я цепляюсь.
Моя честность.
Но он прав.
У меня нет никаких сомнений в том, что я взяла деньги его отца.
Я как раз собиралась сказать ему, что он может взять деньги своего отца и засунуть себе в задницу, когда он говорит что-то бессмысленное.
— Не бери его деньги. Вместо этого позволь мне помочь тебе.
Я смеюсь. — Как будто это лучше. По крайней мере, с твоим отцом нет никаких условий. Я могу только представить, через что ты меня заставишь, чтобы заработать эти деньги.
Его губы дергаются, и он слегка наклоняется, так что мы в нескольких дюймах друг от друга. — Поверь мне, Эстель. Когда дело доходит до моего отца, всегда есть условия.
Его слова высасывают кислород из моих легких.
— Мой отец доверяет ему, — возражаю я, выпрямляясь. — Я тоже.
Майлз наклоняет голову. — Я дам тебе два миллиона.
Я усмехаюсь. — Ты безжалостный макиавеллист. Это немного пугающе.
Он улыбается при этом, и я думаю, что впервые вижу настоящую улыбку на его лице. Это застает меня врасплох, и я на мгновение ошеломлен.
— Я добавляю еще одно основное правило, — говорит он, глядя на меня сверху вниз, как только улыбка исчезает с его лица. — С этого момента и до тех пор, пока мы не расстанемся, ты будешь пользоваться моими деньгами, как если бы они были твоими.
— Нет, мне не нужно…
— Эстель.
Его голос низкий. Командирский. Мой взгляд падает на неровные линии на его шее, и мне хочется стянуть с него рубашку, чтобы увидеть, насколько далеко простираются эти шрамы.
— Тебе нужны деньги, чтобы выжить. Тебе нужны деньги на проживание. Так что, если ты не ожидаешь, что они волшебным образом появится на дне фонтана, ты возьмешь мои деньги и будешь использовать их. Я попрошу Луну добавить тебя в мои аккаунты и получить копию моей кредитной карты. Ты также можешь ожидать возмещения за все это в ближайшее время. Если ты не хочешь брать два миллиона, которые я тебе только что предложил, ничего страшного. Я распоряжусь, чтобы ты получила деньги моего отца.
Я открываю рот, чтобы возразить, и он кладет руку мне на губы. Его кожа соленая, и я хочу лизнуть его.
— Если ты не подчинишься, я позабочусь о том, чтобы твой год здесь был настолько невыносимым, насколько это вообще возможно.
Я сглатываю, пока мои глаза ищут его. Он убирает руку, и я облизываю губы, мои щеки краснеют.
— Шантаж? Я не думала, что ты падешь так низко, Майлз, — бормочу я, прищурившись.
Он делает шаг назад, пожимая плечами. — Я ведь сын своего отца.
С этими словами он поворачивается и выходит из ванной. Я делаю несколько успокаивающих вдохов, снова и снова прокручивая в уме его слова.
Ведь я сын своего отца.
Во что, черт возьми, я ввязалась?
ПЯТАЯ ГЛАВА
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Майлз
Я стону, когда просыпаюсь весь в поту, откидываю одеяло, поднимаясь с кровати. Из какой бы ткани ни было сшито это оранжевое чудовище, я не спал почти всю ночь, мучаясь от жары и зуда. Я быстро поднимаюсь и выхожу из спальни, заглядывая в пустую спальню Эстель по пути на кухню.
— Ты, должно быть, чертовски шутишь, — ворчу я, осматривая пододеяльник в ее комнате.
Рациональная часть меня говорит мне, что нужно просто избавиться от обоих отвратительных пододеяльников, но, черт возьми, вчера она выглядела такой счастливой среди своих украшений на тему Crayola. И она выглядела довольной лёжа на этом ужасном диване. Улыбалась, прижимая к груди одну из этих ужасных подушек и слушая что-то на телефоне. Она была одета в безразмерную футболку и обтягивающие велосипедные шорты, которые подчеркивали ее подтянутые ноги, и мне пришлось активно удерживать взгляд на ее лице.
Пододеяльник останется, как и диван.
Для нее, - неохотно думаю я.
Кроме того - и я чувствую себя ужасным человеком, думая об этом, - я все еще нуждаюсь в ней.
Мне все еще нужно, чтобы она прошла через этот фиктивный брак.
Выбросить ее новый комплект из одинаковых пододеяльников, возможно, не самый лучший способ сделать это.
Я быстро принимаю душ и переодеваюсь в темно-серый костюм-двойку от Prada, поглядывая на себя в зеркало. Мой взгляд автоматически падает на неровную кожу на шее и груди. Я невольно запомнил ее рисунок. Я ненадолго зажмуриваю глаза, вспоминая, то что произошло 18 лет назад
— Что у тебя с шеей?
Я пытаюсь натянуть толстовку повыше, но она тянется к ней, и ее рот открывается, а лицо искажается от отвращения.
— Так вот почему ты не снимал одежду, урод?
Я делаю несколько успокаивающих вдохов, прежде чем выйти из спальни. Застегивая часы на запястье, я не могу удержаться и снова смотрю на открытую дверь Эстель.
Кто-то встает раньше меня?
Никогда не думал, что придёт такой день.
Когда я попадаю на кухню, то вижу ее, прислонившуюся к острову, с огромной ухмылкой на лице, попивающую чай. Я замираю, не желая ее беспокоить. Вместо этого я рассматриваю ее маленькие, обтягивающие шорты с высокой посадкой и спортивный бюстгальтер, оставляющий открытой верхнюю часть живота. Ее волосы собраны в высокую прическу, а вокруг талии намотана толстовка. Бросив взгляд на часы, я отметил, что сейчас только шесть утра. Как давно она проснулась и почему она улыбается? Я прочищаю горло, и она вскакивает, расплескав чай на пол.
— Черт возьми, Майлз, — выдыхает она, хватая кухонное полотенце и вытирая им беспорядок.
— Прости, — бормочу я, хмурясь.
Я подхожу к кофемашине и готовлю двойной маккиато. Мой взгляд скользит по обширной столешнице, и именно тогда я замечаю ярко-синие банки с надписями « Кофе, чай, сахар и печенье». Прищурив глаза, я подхожу к банке с надписью « Печенье » и снимаю герметичную крышку, прежде чем заглянуть внутрь.
— Печенье? — я спрашиваю.
— Именно, — подтверждает она. — Еще я принесла тебе настоящего чая на завтрак.
— Замечательно, — невозмутимо говорю я. — Именно то, что мне нужно. Горячая листовая вода. Когда я смотрю на нее, она смотрит на меня с весельем.
— Как ты смеешь оскорблять свою будущую английскую жену?
Я хмурю брови, собираю кофейную гущу и нажимаю кнопку запуска на кофемашине.
— Разве ты не наполовину француженка?
Она закатывает глаза. — Семантика, Майлз. Я родилась и выросла в Лондоне.
— Ты говоришь по-французски?
— Да, — отвечает она с идеальным акцентом.
— Супер. On peut s'insulter en deux langues, — отвечаю я на безупречном французском, наблюдая, как удивленно взлетают ее брови, когда она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — О каких еще британских терминах мне следует знать? — спрашиваю я по-английски, считая до двадцати, прежде чем выключить аппарат.
Перевод: Мы можешь оскорблять друг друга на двух языках.
У меня пересохло во рту. Крем на моем двойном эспрессо идеальна. Я беру молоко из холодильника и наливаю небольшое количество в пароварку.