Моя грудь поднимается и опускается, я заикаюсь, когда комиссар говорит что-то о кольцах. Это застает меня врасплох. Кольца? Конечно, нам понадобятся кольца. Черт . Майлз протягивает ладонь и протягивает мне простой золотой браслет. Я так понимаю, что комиссар говорит о значении колец. Мой пульс слишком громко свистит в барабанных перепонках, чтобы я могла его услышать. Я надеваю кольцо на безымянный палец Майлза, а мои колени сжимаются от явной нервозности.
— Вот, — говорит Майлз, надевая на мой безымянный палец великолепное винтажное кольцо из платины и аметиста.
Мне требуется секунда, чтобы распознать это, и когда я это понимаю, я вздрагиваю отдергиваю руку.
— Это кольцо моей бабушки, — шепчу я, когда паника нарастает.
Нет, нет, нет.
Это все неправильно.
— Эстель, — предупреждает Майлз, снова беря меня за руку. — Давай обсудим это позже, хорошо?
Я киваю, когда он надевает знакомое кольцо на мой трясущийся безымянный палец. Несколько секунд спустя комиссар объявляет, что мы женаты, и комната наклоняется, когда я смотрю на Майлза. В поцелуе есть что-то…
Меня сейчас стошнит. Это все неправильно. Не так я должна чувствовать себя в день свадьбы.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, успокаиваясь.
Я могу сделать это. Я должна сделать это. Здесь есть люди, которые ждут, что мы будем влюблены. Глупые и безрассудные, конечно, но тем не менее влюбленные. Когда я резко открываю глаза, Майлз снова наблюдает за мной с тем же напряженным выражением лица, так что я делаю единственное, что могу придумать. Обвивая руками его шею, я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам.
Сначала он не реагирует, и хотя я не могу быть в этом уверена, потому что мои глаза закрыты, я представляю, как он удивленно распахнул глаза. Я уже собираюсь отстраниться и назвать это целомудренным поцелуем, когда его руки поднимаются и притягивают мою талию к своему телу, углубляя поцелуй и возвращая мои губы обратно, когда он прижимает меня к себе. Его язык проводит по моим губам, посылая сквозь меня небольшое количество искр, когда дикий вихрь желания зажигается в каждом нервном окончании.
Как в первый раз, когда мы поцеловались.
Моя кожа внезапно покалывает и становится теплой, и все, что я чувствую, это запах и вкус зеленых яблок. Сладкий, спелый, удивительный… Его рука опускается ниже, очень медленно, жгучее ощущение пронизывает меня, когда его пальцы сжимают мою задницу.
Когда он это делает, мы оба стонем.
Громко.
Я придвигаюсь ближе, когда мои руки пробегают по его шее и волосам, скользя по его коже. Он снова стонет, его язык дико касается моего, и каждое движение вызывает во мне что-то раскаленное добела. Его бешено бьющееся сердце бьется о мою грудь, так что я знаю, что это не только я. Он проводит свободной рукой вокруг моей талии, исследуя мягкие линии моей спины, моих бедер… прежде чем провести другой рукой по моей заднице. Я издала низкий, скулящий звук. Опьяняющий аромат зеленых яблок переполняет меня.
Меня так целовали только один раз.
В такси.
Напряжение внутри меня становится сильнее с каждым движением его языка, а между моими бедрами нарастает горячая боль.
Боже мой …
Кто-то из толпы громко кричит, и Майлз быстро отстраняется, как будто его обожгли. Вместо того, чтобы полностью отстраниться, он берет мою левую руку в свою и тянет меня за собой, пока мы идем к двери. Несколько человек аплодируют. Я слишком ошеломлена, чтобы что-либо сделать.
Что, черт возьми, это был за поцелуй? Не то чтобы я этого не ожидала, но все же…
Мои каблуки стучат по черному мрамору, когда мы идем к входу в здание суда. Выйдя на улицу, он машет рукой небольшой толпе репортеров и фотографов.
Прежде чем я успеваю что-либо осознать, он снова притягивает мое тело к себе, на этот раз бок о бок.
— Улыбнись камерам, Эстель, — командует Майлз тихим шепотом у меня на ухе. Поцеловав меня в щеку, одна его рука обвивает мою талию, а его длинные пальцы крепко сжимают мое бедро.
Он посылает в меня волну электричества, и я улыбаюсь сквозь ошеломленный вздох.
Он посмеивается, когда мы идем к черному лимузину-внедорожнику. Как только я оказываюсь внутри, он закрывает мою дверь и идет на другую сторону, забираясь внутрь.
После того, как он закрывает дверь, мы погружаемся в тишину. Я смотрю на него, а он смотрит на меня с другой стороны внедорожника, в нескольких футах от меня. Никто из нас ничего не говорит — он просто наблюдает за мной, пока я перевожу дыхание.
Я задаю первое, о чем могу подумать — единственное, что было в центре моего внимания, даже больше, чем тот удивительный поцелуй.
— Как ты взял ее кольцо? Мой голос окрашен гневом. Я почти никогда не злюсь, но меня почему-то бесит тот факт, что он использовал кольцо моей бабушки.
— Твой отец дал мне это сегодня утром. — В ответ на его ответ я скрещиваю руки и смотрю в окно, пока мы идем через центр города Крествуд. Конечно, за этим стоит его интрига. — Не хочешь объяснить, почему ты злишься из-за обручального кольца?
— Припадок шипения? Думаю, нет. — Я наклоняюсь вперед. — Ты
не имел права использовать ее кольцо.
Он выглядит ошеломленным. Это должно было бы быть забавно, но вместо этого на его лице пробегает то же озабоченное выражение. Мой взгляд скользнул к его шее, где проглядывал тот самый блестящий шрам. Он замечает это, потому что поправляет воротник и прикрывает его.
Я смеюсь и качаю головой. — В любом случае это не имеет значения.
— Что не имеет значения?
— Это. Все это. Через год я получу свои деньги, а ты — свою репутацию. Я была просто удивлена, увидев это, потому что… — Я закрываю рот. — Просто забудь это.
Почему я должна ему говорить? Если я выложу ему свои секреты, это приведет только к тому, что он использует это против меня. Мне нужно держать какую-то стену между ним и вещами, которые для меня важнее всего. Я несколько раз пыталась прорваться через его барьер, и каждый раз он меня сбивал.
Почему я должна впускать его в свое пространство?
Я хватаю бокал с шампанским и протягиваю его. — Нам следует произнести тост.
Он смотрит на меня так, будто я говорю на другом языке. — Я хочу знать, почему ты так расстроена из-за кольца.
Вот оно. То же самое смиренное выражение лица, которое было у него, когда я шла к алтарю.
Я сжимаю губы. — Я расскажу тебе, если ты расскажешь мне о том шраме на твоей шее.
Его глаза слегка сужаются. Не говоря больше ни слова, он протягивает руку туда, где на льду стоит бутылка Dom. Откупорив её, он наливает нам обоим, и мы поднимаем тост.
— За женитьбу, — говорит он мрачным голосом.
— За женитьбе, — повторяю я, слишком сильно чокаясь своим бокалом с его.
Пока мы пьем, никто из нас не отводит взгляда, и я одним махом опускаю стакан, как и он.
Он наполняет и то, и другое, но прежде чем выпить, прочищает горло. — Ты действительно выглядишь красиво. По крайней мере, это не было фальшивкой.
Я искренне улыбаюсь ему. — Спасибо. Сам ты не выглядишь ужасно.
— Почему фиолетовое? — спрашивает он, делая глоток.
— Ты ожидал белое платье? — возражаю я, чувствуя себя немного язвительно от алкоголя.
Он усмехается. — Нет, я полагаю, что нет.