Когда я иду к воротам, я слышу, как он прыгает на свою игровую площадку. Потому что да, козам явно нужны обогащающие игрушки и стимулирующая среда. И, поскольку шансы размножиться с кем-то и создать другого козленка очень и очень малы, я изо всех сил старался сделать это место как можно более современным. Валуны, стволы деревьев разных размеров, платформы, туннели, качели и поле заросшей травы…
Он самый избалованный козел, которого я когда-либо встречал.
Я все еще улыбаюсь, когда закрываю за собой ворота. Эстель прислонилась к ближайшему краю замка, сердито глядя на меня.
— Ты мог бы предупредить меня, — обвиняет она.
Как бы я ни хотел извиниться за смех, я также не могу не находить ее страх перед Люцифером чертовски очаровательным.
Я поднимаю руки вверх, изображая капитуляцию.
— Обещаю, он не будет гоняться за тобой своими глазками-бусинками, — поддразниваю я. — Хотя, полагаю, если ты меня действительно разозлишь, я без колебаний отпущу его в наши апартаменты.
Она рычит и бросается вперед, грубо толкая меня.
— Это не смешно, — возмущается она. — Ты бы не посмел, — говорит она, прищуриваясь.
И… черт.
Я улыбаюсь ей, когда мои руки сами по себе хватают ее запястья. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, заставляя ее кожу сиять золотом. Ее голубые глаза, обычно такие темные, кажутся почти ледяными, а щеки покраснели от туманного прохладного утра и, вероятно, немного от злости на меня.
— Меня беспокоит то, что, напугав меня своей козой, ты действительно улыбаешься мне, — сухо говорит она.
Я смеюсь. Полагаю, она не ошибается, но, черт возьми. Почему мне так нравится ее раздражать?
И почему мне так хочется поцеловать ее прямо сейчас?
Я быстро отхожу, когда эта мысль приходит мне в голову. Иногда я восхищаюсь своим братом Чейзом за то, что он так безжалостно преследовал Джульетту, когда она до него дозвонилась. Конечно, ей пришлось подтолкнуть его, чтобы он добрался до этого места, но как только она это сделала, их отношения стали взрывоопасными и пламенными — водоворотом тревоги и многолетней сдерживаемой тоски. Я уверен, что если бы он был на моем месте, он бы поставил ее на колени, умоляя о большем. Я сглатываю и отвожу взгляд, пытаясь сохранить нейтральное и невозмутимое выражение лица.
Это не я.
Я не так уверен в себе, как другие мои братья, даже если мне хочется, чтобы люди так думали.
Именно поэтому я скрываю свои шрамы — потому что легче войти в роль, которую я создал, если люди не смотрят на то единственное, что я терпеть не могу в себе.
Однако, несмотря на это… Эстель начинает на меня влиять. Медленно, словно издалека учуяла запах лесного пожара. Сначала легкие намеки на аромат. Недостаточно, чтобы заставить вас остановиться. Не о чем беспокоиться. Но чем ближе он становится, тем больше он начинает проникать в мои чувства. И, как лесной пожар, сначала он горит медленно. Маленькие угли застревают на ближайшем дереве, что приводит к появлению новых углей и еще большего пламени.
Пока не станет слишком поздно, и вас не охватит пламя, которого вы никогда не ожидали.
Я не отдаюсь легко никому. Я никогда не был влюблен. Я никогда не видел себя в серьезных отношениях, и еще несколько месяцев назад я, черт возьми, никогда не видел себя женатым. Это стало возможным только недавно, и только для того, чтобы сгладить ущербную репутацию Рейвэдж.
Почему я когда-либо рассматривал брак вне этих условий? Кто мог любить меня, когда я неполноценен? Трудоголик. Коварство, ложь и, возможно, немного коррумпированность.
Шрамы.
Эстель смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто она может читать мои мысли.
— Что ж, полагаю, нам пора возвращаться, — тихо говорит она, мягко улыбаясь мне.
Я киваю. — Конечно. Мне все равно нужно идти на работу.
Она скрещивает руки. — Клянусь богом, если ты даже подумаешь о том, чтобы разыграть меня с этой козой…
— Его зовут Люцифер. Знаешь, в какой-то момент тебе придется с ним подружиться.
— Почему? — спрашивает она недоверчивым голосом.
— Потому что то, что мое, — твое, — признаю я.
— Действительно?
Похоже, она хочет что-то сказать, но ей приходится передумать, потому что она не отвечает.
Я ничего не говорю, когда мы отправляемся обратно, потому что знаю, о чем она думает.
Что мое, то и твое… кроме случаев, когда дело касается моих секретов.
— Теперь, когда я знаю, что он здесь, я не смогу спать, — добавляет она.
Я смеюсь.
— Почему козы? Он карликовый козел. Он весит около двадцати фунтов.
— Я не знаю. Когда я была маленькой, моя бабушка включала телевизор, чтобы отвлечь меня, пока выходила во дворик покурить. Однажды было такое странное французское детское шоу со злым мультяшным козлом. — Пожав плечами, она улыбается. — Думаю, это оказало на меня влияние.
Я снова смеюсь. — Я обещаю, что Люцифер не злой.
— Почему ты назвал его Люцифером?
— Его глаза краснеют, когда темно.
Она останавливается и с ужасом смотрит на меня.
Я не могу удержаться от смеха. — Черт, ты доверчивая.
— Ты ублюдок, — бормочет она, идя впереди меня и распахивая заднюю дверь.
Я следую за ней на кухню. — Я ничего не мог поделать. Мне жаль.
Она подходит к чайнику, включает его, поворачивается и прислоняется бедром к стойке.
— Ты ничего не боишься?
Я пожимаю плечами.
— Не совсем. Я уже пережил свой самый страшный кошмар, — добавляю я, не задумываясь.
Ее губы слегка приоткрываются, а взгляд скользит по моей шее — прямо по моему шраму.
Черт.
Я поправляю воротник, прочищая горло.
— Как это произошло? — мягко спрашивает она.
Я сжимаю губы. — Я не люблю говорить об этом.
Она хмурится.
— Замечательно. Мы можем добавить это в список секретов, которые ты скрываешь от меня.
Если бы ты только знала …
Гнев вспыхивает во мне, когда я выпрямляюсь. Стиснув зубы, я иду к двери кухни.
— Я рад поговорить о чем угодно, но это одна из запрещенных тем. Это понятно?
Она не отступает. Вместо этого она просто смотрит на меня.
Мне не нравится, когда она так на меня смотрит – как будто может читать мои мысли.
Такое ощущение, будто она меня рассматривает под микроскопом.
— Хорошего дня, Эстель, — кричу я, намереваясь оставить ее там, чтобы не сказать ничего обидного.
Она следует за мной из кухни, и я вздыхаю, оборачиваясь возле главной библиотеки.
— Знаешь, ты не можешь продолжать меня отталкивать. Мы никогда не доберемся до десяти, если ты откажешься раскрыть мне свои секреты. Мне не обязательно знать все, но мне, наверное, следует знать, как у моего мужа появился этот шрам на шее, или, раз уж мы заговорили о секретах, прячет ли мой муж трупы в этом чертовом подвале…
Я подхожу к тому месту, где она стоит, и хватаю ее за локоть, она кипит. Она чертовски бесит. Всегда давит . И она так чертовски великолепна в этом, что я половину времени забываю о раздражении.
Мои губы изгибаются, когда я смотрю на нее.
—Как я уже сказал, до сих пор я был очень щедр в этом браке по расчету, в который мы, кажется, вступили, — рычу я. — Но я обещаю тебе, продолжай давить на меня, и ты увидишь, что произойдет, Эстель.
— Ты имеешь в виду брак, в который ты заключил нас, солгав человеку, с которым я работаю, — она кусает в ответ, раздувая ноздри.