Я чувствую запах зеленых яблок и борюсь с желанием пнуть его по яйцам.
— В следующий раз я учту твои предпочтения.
В следующий раз.
Как будто выпивка с братом и новой невесткой станет обычным явлением. А это значит, что будет больше дней одиночества и одиночных поездок в Крествуд. Скорее быть третьим лишним, пока Майлз не удостоит нас своим присутствием. Интересно, видит ли он меня вообще большую часть времени, или бывает ли когда-нибудь, когда он не ведет себя как робот.
Меня захлестнул новый прилив гнева.
— Знаешь, если бы ты слышал мой разговор с этим человеком, ты бы, возможно, услышал, как я сказала ему, что я замужем, — говорю я ему. — Я обещала тебе моногамию и намерена сдержать свое слово.
На лице его мелькает что-то вроде удивления. — Думаешь, я волнуюсь за тебя , бабочка?
Его прозвище для меня превращает мои колени в желе. Он почти достаточно близко, чтобы коснуться моей передней части тела, но не совсем.
Я пожимаю плечами. — Похоже, ты мне не доверяешь.
Он смеется над этим, и меня сбивает с толку то, как это наполняет меня теплом, и то, что звук почти легкий — как мурлыканье. Я действительно не слышала его раньше.
Ему следует больше смеяться.
— Думаешь, я не знаю, что ты моя? — Мое дыхание сбивается, когда его рука касается моего бедра, крепко сжимая его. — Тебе повезло, что он тебя не тронул, Эстель.
— Почему?
Я шепчу, мое дыхание сбивается. Будь он проклят. Будь он проклят за то, что он всегда был в состоянии вернуть меня обратно в своё гравитационную притяжение.
Одарив меня жестокой, кривоватой улыбкой, он наклоняется и оказывается в нескольких дюймах от моего лица.
— Потому что мне не нравится, когда люди трогают мои вещи.
Он поворачивается и уходит прежде, чем я успеваю обдумать его слова. Зайдя в ванную, мне приходится сделать несколько спокойных вдохов возле раковины, прежде чем я смогу справить нужду.
Потому что мне не нравится, когда люди трогают мои вещи.
Когда я заканчиваю, я колеблюсь между тем, чтобы завидовать ему за его дерзость, и успокоением трепета в моем сердце.
Думаешь, я не знаю, что ты моя?
Я делаю еще несколько глубоких вдохов, выхожу из ванной и смотрю на свое отражение в зеркале в полный рост, прислоненном к темному коридору. Я начинаю задаваться вопросом, почему я решила, что розовый блеск для губ — хорошая идея. Почему я надела узкую юбку. Почему я приложила все усилия, чтобы выпрямить волосы, чтобы они ниспадали до талии толстыми прямыми линиями.
Почему я делаю все это ради него?
Брак - это компромисс, но в последнее время кажется, что я делаю чертовски много компромиссов. И все же, когда один человек разговаривает со мной, причем уважительно, я могу добавить, Майлз начинает ревновать?
Выйдя из туалета, я медленно возвращаюсь к столику. Мой взгляд задерживается на официанте, и я бросаю взгляд на наш столик, чтобы увидеть, что Майлз наблюдает за мной. Ухмыляясь, я меняю направление и направляюсь к официанту. Он отходит от столика, и я бегу трусцой, чтобы догнать его.
— Привет, — говорю я, похлопывая его по плечу.
Он поворачивается ко мне, смотрит настороженно. —. Прошу прощения за то что произошло ранее. Я не хотел создавать проблемы.
— Нет, тебе не нужно извиняться. Мой муж, он… — я замолкаю. — В любом случае, мне очень жаль. Он не должен был тебе угрожать.
Официант тепло улыбается мне, взмахивая своими светлыми волосами. — Спасибо. Кажется, он очень любит тебя.
Я усмехаюсь. — Да, хорошо… спасибо за понимание. Спокойной ночи, хорошо?
Он дарит мне теплую улыбку.
— Тебе тоже. Если когда-нибудь захочешь поесть в нормальном кафе, приходи в любое время. — Он оглядывается через плечо. — Как друг, — уточняет он. — Может быть, ты захочешь сказать об этом своему ревнивому мужу?
Не говоря больше ни слова, он поворачивается и уходит.
Я кручусь на месте, широко ухмыляясь. Ха, получи, ревнивый засранец. Мой взгляд мгновенно останавливается на Майлзе. На его лице мелькает мрачный взгляд - как будто ему больно. Я замираю, и улыбка сходит с моего лица, когда он встречается со мной взглядом - и не потому, что он сердится, как я ожидала.
Нет, меня заставило остановиться неловкое выражение его лица.
ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ВОПЛОЩЕНИЕ
Майлз
Я потягиваю пиво, пока Эстель смеется вместе с Чейзом и Джульеттой. Я хочу присоединиться, но все, о чем я могу думать, это то, что она сказала чертовому официанту . Я отказался спрашивать, внутренне сославшись на свою гордость. Они говорили недолго, но я не могу остановить возможности, проносящиеся у меня в голове. Он англичанин, так что очевидно, что у нее с ним есть что-то общее. Он молод, как и она. Несмотря на то, что она всего на восемь лет моложе меня, это все же достаточно важно для меня, чтобы задаться вопросом, будет ли у нее больше общего с кем-то более близким к ее возрасту.
И, в отличие от меня, он не выглядел израненным до неузнаваемости.
Возможно, Эстель заслуживает того, чтобы быть с кем-то более похожим на нее. Дружелюбный официант в пабе вместо поврежденного генерального директора. Кто-то, кто поймет ее проклятую одержимость печеньем и чаем. Кто-то, кто не работает по восемнадцать часов в день.
Тот, кто не запирается в своем офисе, чтобы избежать ее.
И, самое главное, тот, кто ей не врет.
— Майлз.
Я поднимаю голову, а Джульетта с беспокойством наблюдает за мной.
— Прости, — говорю я ей. — Долгий день в офисе.
Мой взгляд метнулся к Чейзу. Он смотрит на меня прищуренными глазами, но ничего не говорит.
— Я не знаю никого, кто работал бы так много, как ты, — вмешивается Эстель, потягивая сидр.
— Раньше Чейз был таким, — говорит ей Джульетта. — Но я заставила его начать работать в обычное время. Это по-прежнему шестьдесят часов в неделю, — добавляет она, ухмыляясь.
— В чем секрет? — спрашивает Эстель, подмигивая мне. — Мне бы хотелось чаще видеться с мужем.
Я не заслуживаю ее.
— Клянусь, он должен ночевать в своем кабинете несколько ночей, — добавляет она, дразняще похлопывая меня по бедру.
— Я бы не удивился, — добавляет Чейз, глядя на меня, изогнув бровь.
— Хотя я не уверена, зачем ему это, когда у него есть прекрасное оранжевое одеяло, в котором он может свернуться калачиком.
Эстель хихикает.
Я люблю, когда она так смеется.
Я не могу не улыбнуться шутке Чейза.
— Да, ну, некоторые из нас предпочитают холодную жесткую кожу полиэстеру, — возражаю я, втягивая щеки и глядя на свою жену. — Тем не менее, это чувство очень ценно, — добавляю я ради нее.
— Хорошо, теперь я должна посмотреть, из-за чего вся эта суета, — отвечает Джульетта. — Чейз сказал мне, что Стелла немного оживила это место, но у меня не было возможности осмотреться со дня вашей свадьбы.
— Ты имеешь в виду день своей свадьбы? — спрашиваю я, и она, смеясь, запрокидывает голову. Я поворачиваюсь к Эстель. — Они сказали тебе об этом?
Эстель кивает. — Да.
Что-то грустное пересекает ее черты.
— Им будет весело вспомнить, когда они будут отмечать свою годовщину.
Их.
Не нашу.
Потому что она не видит, чтобы мы отмечали какие-либо годовщины.