Я делаю еще один глоток пива, пока они втроем возвращаются к своему разговору, не обращая внимания на мой внутренний монолог о самобичевании. Чейз и Джульетта рассказывают о своем предстоящем медовом месяце, когда я краем глаза замечаю, что Эстель смотрит на меня.
Она сидит рядом со мной, почти бедро к бедру. Откинувшись назад, я обхватил рукой спинку кабинки, и, к моему удивлению, она придвинулась ко мне чуть ближе. Я чувствую запах ее духов, и мне приходится ненадолго закрыть глаза, чтобы не начать активно нюхать ее кожу головы. Ее теплое тело прижимается ко мне, пока Джульетта и Чейз продолжают говорить о Мальдивах. Я не обращаю внимания. Все, о чем я могу думать, это о том, как идеально прижимается ко мне моя жена. Как мягко ее бедра прижимаются к моим, даже через толстую ткань брюк.
Как она всегда пахнет жасмином.
Она постоянно улыбается, за исключением тех случаев, когда говорит со мной.
Ее рука перебирается на мое бедро, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать вслух.
Почему она так со мной поступает?
Более того... почему я позволяю ей это?
Прежде чем я успеваю снова отстраниться от нее, Эстель наклоняется ко мне достаточно близко, чтобы прошептать на ухо.
— Ничего страшного, ты же знаешь.
Чейз и Джульет сейчас разговаривают только друг с другом — что-то о их беседки над водой. Я слегка наклоняю лицо, чтобы мои губы оказались ближе к ее уху.
— О чем ты ? — спрашиваю я, хотя точно знаю, о чем она говорит.
— Официант. Когда я вернулась к нему. Я извинилась. Как я уже сказала, ничего особенного.
— Спасибо, что дала мне знать, — бормочу я, слегка отстраняясь.
Ее хватка крепче сжимает мое бедро, и трахни меня, если мой член не дергается в штанов.
— Я и не знала, что ты такой ревнивый, — медленно говорит она.
Моя челюсть колеблется, когда я обдумываю ее слова. — Я не ревнивый.
— Тогда как бы ты назвал весь этот трюк ранее? — спрашивает она низким голосом.
Я смеюсь. — Как я уже сказал, я не ревную. Я собственник. Ревность подразумевает желание чего-то, что тебе не принадлежит. Собственичество — это защита того, что уже принадлежит тебе.
Она замирает рядом со мной.
— У тебя наверняка есть забавный способ показать мне, что я твоя, — шепчет она. — Старайся сильнее, Майлз.
Прежде чем я успеваю ответить, она вырывается из моих рук, извиняясь, что хочет сходить в туалет.
После ее ухода Джульетта и Чейз снова обратили свое внимание на меня.
— Она мне очень нравится, — пищит Джульетта, ее щеки краснеют от алкоголя. — Я думаю, тебе стоит на ней жениться.
— Слишком поздно, — отвечаю я невозмутимо.
Она нетерпеливо усмехается.
— Если ты понимаешь, о чем я. Женись на ней по-настоящему , — бормочет она, прищурив глаза.
Я выгибаю бровь, глядя на брата, который просто смотрит на свою новую жену мягким, влюбленным взглядом.
Боже, они тошнотворны.
— Да, ну, я сомневаюсь, что она захочет и дальше в течение года вести себя так, как я.
Особенно когда она узнает, что я сделал.
— Не помешало бы сказать ей, что ты чувствуешь, — самодовольно говорит Чейз, потягивая виски.
Я смотрю на него, хмурясь. — Джульетта, пора отвезти твоего пьяного мужа домой.
Она смеется. — Я так не думаю. На этот раз я на стороне Чейза. Я никогда не видела тебя таким ни с кем.
Я скриплю челюстью, прежде чем сделать еще один глоток пива.
— Я думаю, ты неправильно истолковываешь вещи, — медленно говорю я ей.
Она качает головой. — Нет. И я думаю, она чувствует то же самое по отношению к тебе.
— Можешь ли ты поверить, что это тот самый парень, который давал мне советы насчет тебя всего три месяца назад? — спрашивает Чейз у Джульетты, явно подстрекая меня. — Ох, как изменились времена. Он может это выдать, но не может принять.
— Отвали, — бормочу я, хотя не могу сдержать легкую улыбку, играющую на моих губах. Я допиваю остаток напитка.
Чейз подает мне остаток своего двойного виски.
— Выпей это и поцелуй свою жену по-настоящему, Майлз.
Я смотрю на него. — Ты не можешь быть серьезным.
Он поднимает брови в молчаливом вызове. — Я могу.
— Иди ты нахрен, — хмыкаю я, выпиваю остатки его виски и жалею, что не поужинал. Это мгновенно придает мне смелости.
— Иди, Майлз, иди!
Джульетта аплодирует и хихикает.
Я посылаю их, прежде чем уйти искать жену.
Она как раз выходит из ванной, когда я отхожу в сторону, в тень коридора, чтобы она меня сразу не заметила. Я наблюдаю, как она смотрит на себя в зеркало в полный рост, слегка натягивает юбку и поворачивает одну из лодыжек. Она проводит рукой по своим волосам, и мой взгляд переключается на ее отражение. Мое сердце колотится, когда она кладет руку на грудь, закрывает глаза и бормочет что-то, чего я не слышу.
Как будто она готовится увидеть меня снова.
Как будто ей приходится работать над собой, чтобы быть рядом со мной.
Черт.
Я не могу двигаться. Я не буду двигаться.
Потому что я только сейчас понимаю, что мои чувства к Эстель гораздо глубже, чем физическая похоть. Я хочу сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы она хотела меня. Но я не думаю, что она это делает – не так, как мне нужно. На самом деле, глядя на то, как она, кажется, воодушевляет себя, кажется, что она этого боится.
Несмотря на то, что я так старался избегать этого, избегать ее, она стала новой блестящей игрушкой, о которой я не могу перестать думать.
И я стал шестилетней версией самого себя, который готов на все ради этой игрушки. Я слишком любил эту игрушку . Я задушил эту игрушку до смерти, пока моей маме не пришлось ее выбросить, изодранную и порванную.
Потому что больше всего на свете я боюсь ее задушить.
Я именно такой — сын своего отца.
Коварный. Интригующий. Эгоистичный.
Мои шрамы — лишь физические проявления моей сломленности.
То, что скрывается за этими шрамами, уходит гораздо глубже.
Я солгал ей.
Деньги пришли не от моего отца. Еще до того, как она согласилась выйти за меня замуж, я знал, что он не выполнит свою часть сделки. В конце концов, именно этим он и знаменит — забрать чужие деньги и выставить это как несчастный случай. Сделать вид, что это их вина.
Вероятно, он также обвинил бы ее отца.
Итак, я положил свои деньги на ее счет. И я буду продолжать делать это каждый месяц под видом отца. Договора о ежемесячной рассрочке никогда не заключалось. Я придумал это, чтобы она осталась здесь со мной. Так что да, я эгоистичный ублюдок. Лживый и коварный Рейвэдж.
Если бы она знала…
Я закрываю глаза с тихим вздохом.
Самое ужасное, что я не хочу ей говорить. Потому что как только я это сделаю, ее здесь уже ничто не удержит. Она бы поняла, что мой имидж не стоит спасать. Она поймет степень моей нечестности и то, насколько на самом деле запятнано имя Рейвэдж.
Она не хотела бы иметь с нами ничего общего.
Я пообещал ей больше не хранить секретов, а потом пошел и спрятал от нее самый большой секрет.
Итак, нет. Я не могу ее поцеловать. Не буду ее целовать.
Лучшее, что я могу сделать, это спасти ее от себя.
Сделав шаг назад из темного коридора, я выхожу из ресторана, никому не сказав ни слова.
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА
КЛЮЧ