Я расслабляю свое тело, позволяя мужу крепко прижать меня к себе, вздрагивая каждый раз, когда его палец касается моего бедра, и совершенно не в силах стереть улыбку с моего лица.
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА
ИСПОВЕДАНИЕ
Майлз
Вымыв Эстель в душе и еще раз прижав ее к мраморной стене, она засыпает на свежем постельном белье, которое я для нас приобрел. Я разворачиваюсь и смотрю на нее, чувствуя, что моя грудь может расколоться пополам от каждого ее мягкого, удовлетворенного вздоха.
Просто... будь честен со мной. Общайся со мной. У нас ничего не получится, если мы не будем разговаривать как настоящая супружеская пара.
Больше никаких секретов.
Вздохнув, я слезаю с кровати и хватаю боксеры. Я надел их, а затем натянул треники и футболку. Я почти никогда не ношу ничего, кроме костюма, но сейчас я не могу найти в себе силы, чтобы одеть его. Схватив телефон, я выхожу из спальни, тихо закрыв за собой дверь.
Я должен все исправить.
Заглянув в спальню Эстель, я обнаруживаю на ее столе раскрытый этюдник. Я захожу внутрь и просматриваю наброски. Не знаю, чего я ожидал, но по мере того, как я перелистываю рисунки Эстель, ноющая боль в моей груди начинает усиливаться. Она хороша. Действительно чертовски хороша. Она также составила программное заявление, и я читаю его, чувствуя, как во мне разгорается гордость.
VeRue - это высококачественная, стильная, адаптивная линия одежды, созданная Эстель Рейвэдж (урожденной Деверо). Мы будем работать над тем, чтобы найти одежду, которая подойдет именно вам, будь то инклюзивные размеры, одежда для тех, кто ограничен в движении, или для тех, кто с ограниченными возможностями хочет выглядеть наилучшим образом. Почему именно адаптивная одежда? Потому что бабушка Эстель большую часть своей взрослой жизни провела в инвалидном кресле. Она любила моду, но никогда не могла найти ту одежду, которую хотела бы носить. Такую одежду, в которой она чувствовала бы себя хорошо. Эта линия одежды - для нее, и именно поэтому мы назвали ее VeRue.
Я перелистываю весь эскизный блокнот: от специально разработанных джинсов без пуговиц и молний до рубашек, которые открываются по бокам с помощью магнитных застежек. Здесь есть обувь, свитера для тех, кому приходится работать с медицинским оборудованием, одежда для сенсорного восприятия, а на полях каждого эскиза - размеры: 00-32. Признаться, я не очень разбираюсь в женской моде, но то, что Эстель делает это для своей бабушки, то, что это ее страсть...
Как, блядь, мне так повезло?
Я чертовски горжусь ею, но и чертовски зол на отца за то, что он предал ее и Прескотта.
Я набираю номер отца, прежде чем осознаю, что делаю. В Париже сейчас раннее утро, так что он, скорее всего, не спит. Он отвечает на третьем звонке.
— Майлз, как дела...
— Плати ей, — рычу я, выходя из жилого помещения. — Заплати ей все деньги сейчас, полностью.
Отец вздыхает. — У нас еще есть пути для работы с портфелем Прескотта до того, как вложений станет достаточно, чтобы…
— Мне плевать. У тебя есть деньги. Заплати ей сейчас.
Мой отец смеется на другом конце провода.
— И зачем мне это делать, если я обещал ей деньги в конце года? Кто сказал, что она не сбежит до истечения твоего года?
Пощипывая переносицу, я прислоняюсь к стене и делаю пару успокаивающих вдохов.
— Пожалуйста. Я верну тебе деньги мгновенно. Но деньги должны исходить от тебя. Ей не нужны мои деньги. Я обещаю тебе, она никуда не денется.
Жуткая тишина на другом конце обескураживает. Наконец он говорит.
— Ты ее трахнул, — грубо говорит он. — Или, что еще хуже, ты влюблен в нее.
Мои губы дрожат, когда я провожу рукой по губам. — Она не может знать, что деньги мои.
— О, Майлз. Что ты сделал?
— Нет, отец. Что ты сделал? — Я рычу.
— Я потерял это. Это то, что ты хочешь услышать? Прескотт был непреклонен в отношении инвестиций в высокодоходные акции. Он знал о рисках.
Я опускаюсь на пол. — Ты сказал ему?
— Конечно, нет, — отвечает отец.
Коварный, манипулятивный, кусок дерьма.
— Я не понимаю, почему ты не можешь просто заплатить ей и сказать, что это от меня?
Потому что я уже влюблен.
Потому что я пообещал ей, что не буду ей лгать.
Потому что я эгоистичный придурок и хочу, чтобы она осталась у меня на целый год.
— Потому что я не ты. Потому что, в отличие от тебя, я не хочу лгать жене.
Мой отец имеет наглость снисходительно цокать языком.
— Думаю, уже слишком поздно для этого, не так ли?
Я смотрю на экран телефона и заканчиваю разговор, прежде чем кого-нибудь ударить.
Мне нужно ей сказать. Мне нужно изложить все это, чтобы она могла принять решение, и я должен смириться с ее уходом.
Ей нужны деньги.
Ей нужно воплотить идею VeRue в жизнь.
Я не могу быть причиной того, что она не добилась успеха.
Первого взноса — чуть меньше ста тысяч — недостаточно.
Мой отец потерял деньги Прескотта Деверо. Прошел месяц, а мы уже выманили у них обоих миллион долларов.
Я достаю телефон и звоню своему бухгалтеру.
Меня не волнует, что сейчас почти полночь.
Меня не волнует, если я не продумал это.
Меня не волнует, что я действую импульсивно.
Он отвечает на первом звонке.
— Майлз Рейвэдж, — растягивает он. — Так поздно звонить не к добру, но я полагаю, поэтому ты мне так хорошо платишь.
— Здравствуйте, Томас. Мне нужно, чтобы ты немедленно перевел миллион долларов Эстель Рейвэдж. Моя жена.
— Я знаю, кто такая Эстель, — говорит он, посмеиваясь. — Я видел заголовки.
Я морщусь. Еще одно напоминание о том, что все это началось как обман.
Но это уже не притворство. Не для меня.
Я хочу, чтобы она осталась.
Навсегда.
Я хочу сделать ей предложение после знакомства с ней.
Я хочу смотреть, как она влюбляется в меня, потому что я чертовски уверен, что уже влюблен в нее.
Я хочу устроить ей самую большую и роскошную свадьбу на свете — что-то, что компенсирует свадьбу в здании суда.
И я хочу снова жениться на своей жене, на этот раз, когда она одета в платье своей мечты, слушает свою любимую песню и идет по проходу к алтарю навстречу человеку, с которым хочет провести остаток своей жизни.
Не тот человек, который принуждал ее деньгами и связями.
— Верно. Ну, если можно, не мог бы ты перевести деньги со счета моего отца? Ты можешь возместить его с помощью одного из моих счетов, и я даже добавлю немного денег за молчание…
— Майлз, ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Твоя мать намеренно разделила твои счета перед смертью. Ты не можешь прикасаться к деньгам своего отца, и наоборот.
Я вздыхаю, чувствуя себя побежденным. Я знал, что моя мать действовала за спиной моего отца перед его смертью, разделив наше доверие на пять частей и оставив объедки моему отцу. Обрывков больше, чем большинство людей сделали за свою жизнь, но все же.
И тут мне приходит в голову другая мысль. Если я переведу остальные девятьсот тысяч, плюс-минус, сегодня вечером, она увидит это и удивится, почему мы не делаем рассрочку.
Этот звонок бессмыслен. Лучший способ действий - продолжить выплаты от меня, чтобы она не заподозрила. Я могу сказать ей через одиннадцать месяцев, когда у нее будут все ее деньги. Но настоящий вопрос в том, могу ли я лгать женщине, которую люблю, одиннадцать месяцев, чтобы убедиться, что о ней позаботятся?