— Боюсь, я потрясена.
— Я знаю. Я разберусь с этим.
— Вы не сможете.
Он одарил ее быстрой, кривой улыбкой.
— Испытайте меня.
Хелене до боли хотелось довериться ему. Рассказать ему все. Переложить все свои проблемы на его широкие плечи. Она видела, что он был готов нести их. Он был грубоват и неприступен, но в то же время добр и нежен. Теперь она поняла это совершенно ясно. Ее мучила совесть, что она, должно быть, обманывает его, но за прошедший год она слишком часто становилась жертвой, казалось бы, симпатичных джентльменов, чтобы сейчас доверять своим инстинктам. Несмотря на то, что Джастин Торнхилл казался искренне обеспокоенным, в глубине души она понимала, что не сможет полностью доверять ему, пока они не поженятся.
И это нормально, сказала она себе. Меньше чем через день они станут мужем и женой. Тогда у нее будет достаточно времени, чтобы довериться ему. Фактически, целая жизнь. Возможно, он ей даже понравится.
Хотя, будет ли она ему нравится, когда все уже будет сделано, это уже другой вопрос.
Она сделала еще один глоток чая.
— Дело не в чем-то одном. Это чувства. Нервы.
— Я думаю, все это вполне естественно.
Ее брови приподнялись.
— Вы нервничаете?
Джастин некоторое время молча смотрел на нее. Чуткость, которая светилась в его глазах всего несколько мгновений назад, постепенно уступила место чему-то жесткому и почти хищническому.
— Я волнуюсь. Не думаю, что смогу по-настоящему расслабиться, пока вы не станете моей.
Желудок Хелены совершил неприятный кульбит. Она поспешно сделала еще один глоток чая, не сводя с него глаз.
— И я тоже. Пока вы не станете моим, то есть.
К ее изумлению, на шее Джастина, чуть выше линии шейного платка, проступил тусклый румянец. Он прочистил горло.
— Я говорил вам — то есть, я знаю, что не говорил, но я собирался — о вашем платье и вашей…
Он указал на ее шаль.
— Это из Индии?
— Да. Это подарок моего брата.
— Да, это выглядит очень мило, — сказал он. — Вы выглядите очень мило.
Она поставила чашку на блюдце и поставила их на поднос. Сердце у нее колотилось с необычайной силой.
— Спасибо. Но вы не должны чувствовать себя обязанным говорить такие вещи.
— Я и не чувствую.
— Мы уже договорились, что романтика не обязательна в таком соглашении, как наше.
— Какое отношение имеет романтика к чему бы то ни было?
Хелена не смогла придумать приемлемого ответа, поэтому вместо этого обратилась к чайному подносу. Она снова наполнила их чашки, а затем предложила Джастину еще одно пирожное. Она выбрала одно и для себя, а затем потратила некоторое время на то, чтобы разрезать его — совершенно без необходимости — на ровные четвертинки.
В глубине души строгий голос Дженни упрекал ее за то, что она такая застенчивая и неловкая. Голос говорил, что недостаточно просто накормить гостя. Нужно еще и поддержать с ним вежливую беседу. Хелена знала это. Она много лет играла роль хозяйки дома, сначала для своего отца, а затем для брата и дяди. Все, что требовалось, — это безобидное замечание о погоде. В этот момент могло подойти все, что угодно.
— Мне показалось, что вчера вечером было довольно холодно, — сказала она наконец.
Темные брови Джастина сошлись в беспокойстве.
— Вам было недостаточно тепло?
— Сначала нет. Но позже миссис Блевинс принесла для меня дополнительное одеяло. — Она сделала паузу, чтобы добавить в чай еще сахара. — Она сказала, что ночи в Грейфрайарском аббатстве будут еще холоднее.
— В аббатстве вам не понадобятся дополнительные одеяла, чтобы согреться.
— О нет, — согласилась она, вспомнив беспокойство мистера Бутройда по поводу лишних расходов. — Вовсе нет. Я вполне способна сама справиться.
Губы Джастина изогнулись в смущенной полуулыбке. Она испугалась, что он скажет еще что-нибудь об экономии, и почувствовала облегчение, когда он сменил тему.
— Я надеюсь, Бесс провела с вами прошлую ночь.
— Она так и сделала.
Хелена намазала на кусок пироженого чайную ложку клубничного варенья миссис Блевинс.
— Вы хотите нанять ее и на сегодняшний вечер?
Он кивнул.
— Вы очень против этого возражаете?
— Не особенно, — ответила она и добавила: — Бесс рассказала мне все об истории аббатства.
Джастин поморщился.
— Какая это была версия истории? Та, в которой есть злой монах? Или та, в которой есть призрак и спрятанное сокровище?
— Та, в которой безумный монах и золото папистов.
— Боже милостивый. Он что, теперь сумасшедший?
— Бесс так сказала.