— Меня это не волнует.
Его голос стал глубже.
— Вы можете узнать меня, если захотите.
Желудок Хелены снова сделал непривычное движение. Это были бабочки, с некоторым огорчением поняла она. Целая стая бабочек, каждая из которых расправляля крылья и взлетала, и…
Святые небеса.
Но она была женщиной двадцати пяти лет, а не какой-то неопытной девчонкой, трепещущей в присутствии красивого парня.
Она вздернула подбородок.
— Вам тоже придется узнать меня, сэр.
Губы Джастина изогнулись в легкой усмешке, к которой она быстро привыкала.
— Я буду ждать этого с нетерпением, мэм.
Она не могла понять, насмехается ли он над ней. Или флиртует. В любом случае, на это заявление, казалось, нечего было возразить. Она решила, что безопаснее вообще не отвечать. Она перевела взгляд на камин, пытаясь хоть немного восстановить утраченное самообладание.
Пламя зловеще затрещало в камине, когда сгоревшее полено переломилось пополам и упало в золу. Это был единственный звук в комнате. Джастин, казалось, осознал значение этого в то же мгновение, что и она. Он резко встал со стула и прошел небольшое расстояние к окну. Она встала и последовала за ним.
— Дождь прекратился, — сказал он.
Она выглянула из окна во двор гостиницы. Все вокруг было мокрым и грязным, включая лошадей, которых конюх запрягал в карету, но дождевые тучи рассеялись, и в ясном голубом небе ярко светило солнце. Она взглянула на Джастина.
— Вам нужно вернуться в аббатство, пока снова не начался дождь?
— Дождя больше не будет. Какое-то время. — Он наклонил голову. — Хотя, судя по направлению этих облаков, похоже, что Эббот-Холкомб ждет настоящий ливень.
— Я надеюсь, что в день нашей свадьбы дождя не будет.
— Это не будет иметь значения, даже если он пойдет. Мы возьмем экипаж.
Он повернулся к ней лицом, его взгляд на мгновение опустился на ее юбки.
— Вы уронили свою шаль.
Она посмотрела вниз. Ее шаль все еще была перекинута через правую руку, но левый конец упал на пол ворохом красно-золотого кашемира. Она двинулась, чтобы поднять его, но он опередил ее, быстро наклонившись и взяв в руку тяжелую ткань
— Вот так, — сказал он, выпрямляясь. — Можно мне?
Она кивнула и затем стояла неподвижно, как греческая статуя, пока он набрасывал шаль ей на плечо и обратно на левую руку. Когда он закончил, она пробормотала слова благодарности, но Джастин не отпустил ткань. Он просто смотрел на нее сверху вниз, удерживая ее вопросительный взгляд в течение мучительно долгого времени.
— Хелена…
— Да?
— Мне бы очень хотелось поцеловать вас, — сказал он. — Если позволите.
Краска прилила к ее лицу. Он стоял очень близко к ней. Так же близко, как тогда, когда он так нежно прикасался к ней вчера на пляже. При этом воспоминании ее пульс участился.
— Хорошо.
Он коснулся пальцами ее щеки. Она неглубоко вздохнула, стараясь не шевелиться, пока он проводил пальцами по ее подбородку, чтобы взять его в ладони. Он приподнял ее лицо. А потом он наклонил голову и очень нежно и очень медленно провел губами по ее губам.
Губы Хелены задрожали под его губами, но она не ответила на поцелуй. Она даже не пошевелилась, чтобы коснуться его в ответ. Она стояла неподвижно, закрыв глаза и вытянув руки по швам, вцепившись пальцами в складки шали.
От него пахло грозой. Пахло лошадьми, кожей и каким-то слабым мужским ароматом, который, должно быть, исходил от его мыла для бритья. От этого запаха у нее задрожали колени, и она рассеянно подумала о том, как этот запах может воздействовать именно на колени. Но потом он снова поцеловал ее, тепло и крепко, и она забыла о своих коленях. Она забыла обо всем, кроме головокружительного прикосновения его настойчивых нежных губ.
Это продолжалось всего несколько минут — секунд, — а затем во дворе гостиницы пронзительно заржала лошадь. Конюх крикнул:
— Держись за эту гнедую, Фред! Она такая норовистая!
Губы Джастина замерли на ее губах.
— Дьявол, — хрипло пробормотал он.
Она испуганно открыла глаза.
Он поднял голову. Его челюсть была тверда, как гранит, и она видела, как подрагивает мускул на его щеке.
— Простите меня, Хелена.
— За что?
— За то, что был так чертовски беспечен.
Положив руку ей на талию, он оттащил ее от окна.
Окно.
— О нет, — сказала она. — О, какой ужас.
Кто был во дворе? Она отчаянно пыталась вспомнить. Конечно, там был конюх. А еще были грумы и те, кто остановился, чтобы сменить лошадей.