— Британская армия считает, что он погиб. Другой офицер дал показания. Этого было достаточно, чтобы мой дядя унаследовал титул. Но армия так и не нашла тело Джайлза. Без этого — без каких-либо физических доказательств — я не могу смириться с тем, что мой брат умер. И это… — Она перевела дыхание, чтобы успокоить свой голос. — Вот тогда-то и начался весь этот кошмар.
Хелена попыталась объяснить все Джастину как можно яснее и сжатее. Это было невозможно. Она не могла говорить о таких вещах бесстрастно. Не о потере брата. И, конечно, не о том, что произошло после.
— Я очень тяжело восприняла известие о смерти Джайлза, — сказала она. — Несколько недель я не выходила из своей комнаты. Я не переставая плакала. Когда на Гросвенор-сквер приехал поверенный с завещанием моего брата, я едва могла заставить себя присутствовать на оглашении. Там был мой дядя. Он не обратил на меня никакого внимания. Сначала нет. Но когда стали известны условия завещания Джайлза, он отреагировал… довольно резко.
Она на мгновение закрыла глаза, и события того дня предстали перед ее мысленным взором с ясностью кристалла. Шторы в кабинете ее брата были наполовину опущены. Лакеи расставили стулья перед тем, что когда-то было его письменным столом. Она сидела в одном из них, на голове у нее была траурная шляпка с вуалью, а в руке она сжимала черный кружевной платочек.
— Собственность, принадлежащая графству, передается по наследству, — сказала она. — Фамильное поместье в Хэмпшире, охотничий домик в Уилтшире и городской дом в Лондоне — все это перешло к моему дяде вместе с десятком других объектов недвижимости. Но деньги — по крайней мере, большая их часть — принадлежали моему брату, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению.
В серых глазах Джастина промелькнуло понимание.
— Он оставил их тебе.
— Все. Без каких-либо обременений. Я не обращала внимания на юридические причины. Я была слишком расстроена. И тогда мой дядя повернулся ко мне. Он увидел, что я плачу под траурной вуалью. Плачу больше, чем того заслуживали обстоятельства, по крайней мере, так он сказал.
— Ты была близка со своим братом.
— Он был моим лучшим другом. Я очень любила его. Возможно, я действительно слишком сильно горевала. При других обстоятельствах это не имело бы значения. Но моя мать вела себя именно так после рождения Джайлза. Чрезмерные рыдания и плохое настроение. После моего рождения все только ухудшилось. Она впала в меланхолию, от которой так и не оправилась. Мой отец… Он отправил ее в больницу.
— В сумасшедший дом, — прямо сказал Джастин.
— Да. В частную лечебницу в Хайгейте.
Она опустила взгляд на свои руки.
— Это было ужасное место. Они заперли ее в комнате, где не было ничего, кроме железной кровати. Она подвергалась лечению. Я не знаю, какому именно. Я была всего лишь ребенком. Но мой отец заставил нас навещать ее. И с каждым разом, когда я ее видела, ей становилось все хуже. Они делали ей только хуже. И я не могла… Ее голос сорвался.
Джастин наклонился к кровати.
— Ты не обязана больше ничего говорить.
— Я должна. Иначе ты не поймешь, почему…
— Я понимаю.
— Не все.
Выражение его лица было мрачным.
— Думаю, я могу догадаться об остальном.
Она снова подняла на него взгляд.
— Ты считаешь, что я унаследовала меланхолию своей матери. — В ее голосе послышались обвиняющие нотки. — Это то, что он, должно быть, тебе сказал.
— Он действительно так сказал, — признал Джастин.
— Это неправда. Во мне есть печаль, но я не меланхолична. Я не страдаю истерией. Я просто глубоко переживаю происходящее. Я чувствую это здесь.
Она прижала руку к груди.
— И когда я люблю кого-то, и когда у меня его забирают, я не могу просто забыть его, как будто его никогда и не было.
— Хелена…
— Итак, я горевала о своем брате. Но когда они не смогли найти его тело, я начала сомневаться. А потом я начала надеяться. И когда мой дядя потребовал, чтобы я передала ему свое наследство, я отказалась это сделать. Никакие угрозы или насилие не смогли меня переубедить. Это деньги Джайлза, понимаешь? Если есть хоть малейший шанс, что он все еще жив… что однажды он может вернуться…
Она не могла продолжать. Она боялась, что начнет рыдать. И это только придало бы ей еще более неуравновешенный вид.
— Как мистер Глайд вписывается во все это? — спросил Джастин.
Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
— Он работает на моего дядю. Его послали найти меня, когда я сбежала в первый раз.
Джастин уставился на нее. Долгое время он ничего не говорил.