Джастин сделал ей комплимент, когда она спустилась по лестнице на Хаф-Мун-стрит, но, как и в предыдущие дни, его молчание говорило больше, чем слова.
Статья все еще не была опубликована.
Было ли это причиной его беспокойства? Хелена не могла сказать наверняка. Все, что она знала, это то, что растущая близость между ними, казалось, резко оборвалась. Часто она чувствовала, что он смотрит на нее, но, когда пыталась ответить на его взгляд, он отводил глаза.
Слышал ли он что-нибудь еще о ее дяде и мистере Глайде? Что-то такое, о чем он боялся ей рассказать? Или он просто устал от Лондона? Устал от нее?
— Ты передумал насчет бала? — спросила она, когда они подъезжали к городскому дому леди Уордлоу на Белгрейв-сквер. На вечер они наняли экипаж. По словам Джастина, это было удобнее, чем в двуколке. Но, похоже, ему было не очень удобно сидеть напротив нее. Он смотрел в окно, его поза была напряженной и непреклонной, как у солдата на передовой.
— Джастин, — сказала она.
Он бросил на нее рассеянный взгляд.
— Что такое?
— Я спросила, не передумал ли ты идти на бал. Мы можем вернуться домой, если хочешь.
— После всех усилий, которые ты приложила? — его взгляд на мгновение задержался на ее бальном платье. — Не думаю.
Хелена подумала, что Джастин и сам приложил немало усилий. На нем был черный вечерний костюм, белый атласный жилет и черный фрак. Его волосы были тщательно уложены, шляпа и перчатки лежали рядом с ним на сиденье экипажа. Он выглядел поразительно красивым, но в то же время строгим, как солдат.
— Меня все это не волнует, — сказала она. — Если ты не хочешь идти…
— Я не возражаю.
Она поджала губы. Это из-за его ожогов? Он устал от того, что люди пялятся на него и задают вопросы об Индии? Не то чтобы их было много. До сих пор большинство их прогулок ограничивались вечерними развлечениями — затемненными театрами и тому подобным. Конечно, во время их дневных прогулок по парку попадались иногда зеваки, но ничего особенного. На самом деле Джастина, казалось, это никогда особо не беспокоило.
Карета прогрохотала по улице, и звяканье сбруи нарушило воцарившееся между ними молчание.
— Полагаю, ты будешь рад избавиться от меня на этот вечер, — сказала Хелена.
Джастин снова посмотрел на нее, выражение его лица было трудно прочесть.
— Избавиться от тебя?
— Считается дурным тоном, когда мужья и жены проводят слишком много времени в обществе друг друга на балу, — объяснила она. — Они должны танцевать с другими людьми и даже ужинать с другими людьми. Иначе это было бы неприлично.
— Такова мода?
— Да.
— А мне все равно. Я не буду танцевать ни с кем другим.
От его угрюмого заявления ее охватила волна примитивного удовольствия.
— От меня все равно этого ждут. Люди сочли бы странным, если бы я этого не сделала. И разве не в этом весь смысл этой затеи? Вести себя как можно более нормально?
Джастин неодобрительно нахмурился. Однако, когда первый джентльмен на балу пригласил ее на танец, он не стал возражать, когда тот написал свое имя на маленькой танцевальной карточке, которая болталась у нее на запястье. В течение получаса все ее танцы были заняты, и хмурое выражение лица Джастина сменилось ледяной маской неудовольствия.
— Ты всегда была так чертовски популярна? — проворчал он, ведя ее по залу.
Оркестр заиграл полонез. Леди Уордлоу выбрала мелодию, которая должна была открыть бал. Она и ее партнер, представительный джентльмен средних лет, взявшись за руки, вели другие пары по залу.
Летти не преувеличивала, когда говорила, что бал будет грандиозным. Среди всех этих нижних юбок и проволочных кринолинов почти не было места для маневра. Хуже того, газовый свет, исходивший от позолоченных настенных бра и трех величественных хрустальных люстр, постепенно высасывал весь кислород из перегретого помещения. Одна дородная дама уже упала в обморок на груду накрахмаленного муслина.
— Это не популярность, — сказала Хелена. — Это любопытство. Двое из этих джентльменов, сэр Бернард и лорд Флад…
— Я полагаю, они записались на польку и рил.
Правда? Она уже забыла.
— Да, в общем… это двое из тех, к кому я обратилась за помощью с моим дядей. Двое из тех, кто отказался вступиться за меня.
Рука Джастина напряглась под ее ладонью. Он посмотрел на нее в замешательстве.
— Какого черта ты согласилась танцевать с ними?
— По той же причине, по которой я согласилась вернуться в Лондон. Потому что я пытаюсь быть храброй. Чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами. И потому что вы с мистером Финчли настаиваете на том, что мы должны показать им всем, что в моем поведении нет ничего необычного.