Чтобы попасть в Терциньо, необходимо опередить лаву. Джеймс трусцой припустил вперед.
Когда жители Фишино поняли, что началось извержение вулкана, это вызвало такую же панику, как и повсюду. Люди носились взад-вперед, лихорадочно собирая свои пожитки. Едва с вершины горы повалил дым с пеплом, некоторые ринулись бегом по дороге в Боскотреказе. Но большинство осталось в тревожном ожидании: что же будет дальше.
В темноте над ними кромка вулкана от внутреннего жара сияла, раскалившись добела. Постепенно белое сияние стало тяжело переливаться через край, и первые потоки лавы потянулись вниз через леса. Один язык, похоже, метил в сторону Фишино, хотя точно сказать было трудно. Жители деревни не переставали молиться.
Шли часы, лава вилась из стороны в сторону, но каждый раз, едва казалось, что она минует Фишино, лава тут же меняла курс и текла именно туда. Через восемнадцать часов от начала извержения перепуганные жители обнаружили, что лава, вившаяся с верхушки горы, как пламенеющая золотом тропа, уже всего в какой-нибудь четверти мили от деревни. Теперь уже можно было с полной вероятностью утверждать, что она идет прямо на деревню.
Сквозь рев извержения пробился шум мотора. Колонна грузовиков союзных войск тянулась вверх по дороге от Боскотреказе, притемненные фары едва светились во мгле. Первый грузовик остановился, не заглушая двигателя, из кабины выглянул солдат.
— Мы за вами, эвакуировать, — выкрикнул он. — Запрыгивайте по-быстрому! — Он махнул в сторону кузова. — Rapido, molto rapido![60]
Несколько деревенских кинулись к грузовику, протянутые руки втянули их в кузов.
— Постойте! — крикнула Ливия. — Если мы сейчас уедем, деревня будет сметена!
— Ничего не поделаешь, — кротко сказал Дон Бернардо. — Нам остается только молиться, а это мы можем и в более безопасном месте.
— Надо рыть траншею! — сказала Ливия, оглядывая окрестности. — Ров, чтобы отвести лаву. Разве не стоит попытаться? Иначе сгорят наши дома.
— Ливия дело говорит, — поддержал Нино. — Можно попытаться.
— А как же молиться? — спросил кто-то.
— Будем рыть и молиться.
— Нам тут недосуг с вами торчать, — заметил водитель грузовика. — Нам надо в Черкола. Хотите эвакуироваться, давайте — либо сейчас, либо никогда.
— Мы все же рискнем остаться, — сказал Нино.
Водитель грузовика не заставил себя упрашивать.
Оставшиеся жители, вооружившись кирками и лопатами, полезли в гору, к виноградникам.
— Здесь! — сказала Ливия, указывая на небольшую лощину. Она тянулась прямо по склону, но слегка под углом.
— Если удастся прорыть достаточно глубокий и широкий ров, он, может быть, отведет лаву в сторону от домов.
Разметили колышками траншею шириной в двадцать футов.
— За дело! — сказал Нино, поплевав на руки и берясь за кирку.
Ливия взмахнула мотыгой, выбив комочек каменистой земли из грунта. Сколько же потребуется сил? Она копнула снова и снова, кирка сверкала в отблесках пожара, — одна из дюжины других, вздымаемых жителями Фишино, вступившими в схватку с горой.
Копали все — мужчины, женщины, дети, хотя их осталось от прежнего числа всего горстка. Дело продвигалось медленно. Земля была каменистая, работать было тяжело.
Они копали, а небо поливало их потоками мелких камней. Выпрямившись, чтобы утереть заливавший глаза пот, Ливия с ужасом убедилась, что лава теперь уже всего в нескольких сотнях ярдов, так близко, что чувствовался запах горевших сосен.
— Траншея недостаточно глубокая… — растерянно проговорила она.
— Несите матрасы! Что-нибудь, чтоб преградить путь! — выкрикнул ее отец.
Ливия кинулась к сараю, впрягла Пришиллу в тачку, нагрузила тачку доверху матрасами и стульями. Толкать перепуганное животное, чтобы тянуть груз к лаве, оказалось делом нелегким, и потом немало страха натерпелась Ливия за несколько минут, пока укладывала груз по краям рва. Другие подтаскивали камни и ветки, отчаянно пытаясь поднять кромку повыше.
А над ними лава уже подошла к полям на окраине Фишино. Наползла на каменный коровник и раздавила его, как картонную коробку. Фруктовые деревья воспламенялись одно за другим, пламя ревело меж ветвей, оголяя их, оставляя ненасытной лаве лишь почерневшие стволы. Ливии жаром палило прямо в лицо, в горле першило от дыма. В считанные минуты жар сделался невыносимым. Один за другим люди сгонялись со своих мест под напором стены раскаленного угля, сметавшей все на своем пути.