— Правильно, — согласился дед, — чем меньше он знает, тем лучше.
— А сейчас хватит гадать на кофейной гуще, давайте ложиться. Устал я сегодня как собака. Все, спокойной всем ночи, я пошел спать.
Я тоже пожелала всем спокойной ночи и улизнула в свою светелку. Проверив предварительно, закрыты ли окна, а также заглянув под кровать и в шкаф на предмет обнаружения постороннего лица, я быстро разделась и нырнула в постель. Растянувшись на мягкой перине, я почти мгновенно уснула.
Утром шел дождь. А что может быть слаще сна в дождливую погоду? Просыпаться никак не хотелось, но родственники-энтузиасты были уже на ногах и опять ломились в мою дверь. Вот же настырные! Мало им вчерашнего погрома в моей спальне? Опять лезут. Что за люди?
— Ну, что вам не спится? — прохрипела я спросонья.
— Марьяша, уже десять часов, вставай, — крикнул отец.
— Ага, Димка уже не грозится двери с петель срывать — ученый, — с удовлетворением отметила я и сладко потянулась. — Уже встала! — крикнула я из-под одеяла.
Повалявшись еще пять минут, я действительно встала и начала собираться в дорогу. Для начала набрала целую сумку вещей для стирки. За ночь стиральная машина все перестирает, а погладить можно и здесь. На себя натянула чернильные джинсы и белую коротенькую футболочку, кудри собрала в высокий хвост и с сумкой наперевес вступила в столовую. Вся компания сидела за обеденным столом и завтракала.
— Так, — протянула я, — это кто же кого ждет? Я стою в дверях с вещами, а вы чаи распиваете.
— А ты что же, завтракать не будешь? — спросил Степка. — Садись, я тебе кофе налью. — Он плеснул мне в чашку кофе, а Сережка пододвинул молочник и тарелку с сыром.
Компания за столом являла собой идиллическую картинку под названием «Милый семейный завтрак». Правда, умиление мое длилось недолго. Все испортил отец буквально одной-единственной фразой:
— На твоей машине поедем, — сказал он, — колеса мы тебе вчера в шиномонтаже залатали. Сегодня, кстати, надо завезти в починку мои баллоны, а то я остался безлошадным.
Как же все любят кататься на моей машинке! Раньше, когда у меня была раздолбанная «семерка», никто на мой транспорт не посягал. Теперь же постоянно только и слышу: «Поедем на твоей машине...». Как будто своих машин нет. Когда я купила свой маленький «Фольксваген», родственники надо мной потешались: «На кукольные деньги купила кукольную машинку». Ну, во-первых, на большую у меня денег все равно не хватило бы, а во-вторых, мне нравятся маленькие машины. Я на своей крошке в любую щель проскользнуть могу, а кроме того, по емкости она вполне может соперничать с небольшим грузовичком. Я, к примеру, однажды перевозила в ней письменный стол. Он полностью поместился в салоне, и это при всех закрытых дверях. Единовременно туда свободно входят два кресла. А сколько на ней стройматериалов было перевезено... Чудо, что за машина. Но что правда, то правда, купила я «Фольксваген» действительно на кукольные деньги. Мама увезла в Париж несколько моих работ для подарков друзьям, а Поль, мамин муж, отдал их на выставку в какую-то частную галерею. К моему невероятному удивлению, через некоторое время мама привезла в Москву толстенький конвертик, набитый симпатичными франками. Все мои куклы были проданы. Конечно, здесь, в Москве, я регулярно отношу в художественные салоны своих арлекинов, троллей или домовых, но получаю за них отнюдь не большие деньги. Занимаюсь этим скорее из любви к искусству, нежели ради хлеба насущного. А во Франции мои старания были оценены в свободно конвертируемой валюте. Я тут же продала «Жигули», добавила еще немного из своей заначки и на все деньги купила мой обожаемый «фолькс». И теперь, когда на него кто-нибудь покушается, мое сердце обливается кровью.
После завтрака мы наскоро еще раз обсудили план действий на сегодняшний день, составили список вещей и продуктов, которые нужно закупить, загрузили сумки в мою машину и около одиннадцати часов отбыли в Москву.
По плану мы сначала должны были заехать в больницу к Джеду. Купив по дороге соков, фруктов и цветов, мы подъехали к воротам больницы.
— Он хотя бы один лежит в палате? — спросила я.
— Понятия не имею, — ответил отец. — Сейчас узнаем.
Мы поплутали между корпусами и, найдя наконец нужное нам отделение, поднялись на второй этаж. На месте дежурной медсестры сидела златокудрая девица, косящая под Клаудию Шиффер.
— Сударыня, — обратился к ней отец, — Никольский Владимир Сергеевич у себя?