– О, простите, герр Фрейд, – наиграно делаю реверанс, и ведь хотела сказать хер, но передумала. – Не признала вас в этом дрянном теле. Ну и потаскало же вас в этой жизни! Мои соболезнования!
– Все сказала? – скалится Гробников, отчего у меня холодеет всё внутри, а по спине начинают бегать противные мурашки. – А теперь слушай сюда, – голос звучит ниже, и, я бы даже сказала, пугающе. – Ты – замкнутая домоседка, причем, настолько, что даже с соседями не ладишь. Живешь здесь еще с тех пор, как бабушка болеть начала. К родителям ездишь не часто, потому что не любишь бывать среди людей. Работаешь удаленно. Девственности лишилась в браке с Анисимовым.
Каждое сказанное им слово – не в бровь, а в глаз. Четко, прицельно и… больно.
– По количеству пройденных обследований в твоей карте, могу сделать вывод, что чрезмерно мечтаешь о ребенке, – продолжает свою атаку Тесак, безжалостно расстреливая меня добытыми откуда-то фактами. – Но, видимо, недостаточно сильно, дабы пересилить собственный эгоизм и усыновить кого-то. Такие как ты, как правило, не жалуют секс ради удовольствия, и, стало быть, резиновый друг сразу отпадает. Как и тампоны, ведь из-за них может развиться инфекция, а ты ведь так хочешь родить… И да, я знаю твой цикл. Сегодня день овуляции. Кстати! Хочешь, помогу тебе по доброте душевной?! Уж мои-то бойцы твою яйцеклетку завалят!
Уши закладывает, потому что мои глаза все еще видят, как шевелятся губы Тесака. Шею словно стягивает удавкой – каждая попытка сделать вдох не приносит облегчения. Тело немеет и я понимаю – здравствуй, истерика! Сколько лет, сколько зим?! Давно мне не было так… Больно. Ан-нет. Никогда. И именно сейчас почему-то мне хочется… умереть. И я радуюсь, когда понимаю, что проваливаюсь в темноту.
Мне снится моя любимая бабушка Маша. Я ведь очень сильно скучаю по ней… Помню, как в этой квартире стояла качалка. Как же часто бабушка укачивала меня на руках! Нет, я единственный и залюбленный ребенок в своей семье, просто так сложилось, что самым близким моим человеком была именно папина мама. Остальных представителей старшего поколения я и не помнила, хотя, дедушку Мишу точно застала – он умер, когда мне исполнилось пять. Мама родом из Украины, с папой они познакомились на море. В общем-то, после этого он и увез с собой любимую женщину. Вообще не помню, чтобы ее родные хотя бы раз к нам приезжали. Да и в гости не звали. Видимо, папа им не понравился. Хотя, разве Адам Михайлович, обаятельный и очень добродушный мужчина, внимательный и остроумный собеседник, и просто очень хороший человек может кому-то прийтись не по вкусу?! Бог им судья.
Очевидно поэтому я и потянулась к единственной мудрой женщине в семье. Вот и сейчас мне кажется, словно бабушка снова укачивает меня на руках, сидя на том самом кресле. Как же я плакала, когда пришлось его выкинуть, словно, последнюю ниточку, связывающую меня с детством. В принципе, я никогда не испытывала тягу к каким-то вещам. Но качалка… Просто бабушка умерла прямо в ней, под любимую передачу “Следствие вели… с Леонидом Каневским” (которую я по сей день смотрю, словно это важно) и спицами в руках, чтобы довязать мне шерстяные носки дома ходить. Никогда не выносила тапочки.
Как жаль, что я не могу почувствовать тепло ее рук сквозь плотный плед, в который я почему-то завернута. Так глупо и грустно, когда ты спишь и понимаешь, что это просто сон. Нет той иллюзии или надежды… Мне кажется, нет ничего более жестокого в жизни, чем невозможность обнять того, кого любишь всем сердцем.
– Знаешь, когда я был маленьким, меня часто дразнили, – эхом доносится негромкий мужской голос, словно сосед за стенкой с кем-то разговаривает. – Например, брат с друзьями, могли затолкать меня в баню к бабкам, и запереть там. У-ух, сколько раз я отгребал по самое не балуй. Поэтому и работу выбрал такую, чтобы других защищать. В общем-то, именно этим я и занимаюсь. Допустим, важных свидетелей охраняю. Или, участвую в операциях по спасению кого-либо. Представляешь, насколько ты важная особа?!
Смысл слов постепенно доходит и оседает где-то на задворках. Тесак, Егор Гробников – вот он, обладатель этого голоса. Не хочу открывать глаза и видеть его презрительный взгляд. Ведь все те факты, которые мужчина бросил мне в лицо – на сто процентов правдивы. И да, я сука эгоистичная, потому что даже мысли не допускала, чтобы взять чужого ребенка. Он ведь… – не мой.
– Проснулась? Как ты себя чувствуешь? – мягко звучит бархатистый тембр. С таким голосом надо на сцене выступать.