— Обычно, — я почувствовала, что краснею.
— Ну, Эйра, — взвыла Альма, — ладно, расскажи, куда он тебя целовал? Как ласкал?
Я с шумом втянула носом воздух, всё больше раздражаясь. И рада бы поведать правду, что мы просто спали на разных кроватях, но не хотелось предавать очень шаткое доверие Армана. Он ведь попросил сказать всем, что мы консумировали брак. Значит, придётся врать.
— Сначала в губы, — принялась сочинять я, понизив голос до шёпота. — Потом в шею. Потом снова в губы. Кстати, целуется он так, что у меня голова идёт кругом.
Хоть в чём-то не соврала. Правда тот единственный поцелуй случился в императорском дворце, но это мелочи.
— Тебе было больно, ну, когда он… это… ну… то самое… — замялась покрасневшая Альма.
— Было, — покивала я и со смиренным видом добавила: — Но без этого никак.
— Значит, возможно, ты уже беременна? — взволнованно выдала подруга.
— Нет! — я вздрогнула от одной мысли об этом. — У меня есть настойка. Хорошее средство от возможного зачатия. Согласись, нам пока рано думать о детях. Я Граниди всё ещё недолюбливаю. Будь у меня возможность, разорвала бы этот брак сию же секунду. И мы с ним всё ещё враги. Та наша близость стала просто необходимостью для закрепления ритуала. И пока я больше не намерена подобное повторять.
Уловив моё настроение, Альма всё-таки отстала со своими расспросами. Хариса всё ещё поглядывала обиженно, так что придётся и ей то же самое рассказать. А у Ликаты, надеюсь, хватит такта вообще ничего не спрашивать.
Во время репетиции я снова отдалась музыке. Мне нравилось играть в оркестре. Казалось, что в правильном созвучии инструментов мелодия будто наполняется силой, и ты чувствуешь себя частичкой чего-то большого, цельного, слаженного, по-настоящему живого. Потому я старалась не пропускать репетиции и всегда впадала в настоящую эйфорию, когда наша общая мелодия выходила красивой и ладной.
Это же настроение осталось со мной и тогда, когда я шла домой. По привычке случайно свернула к общежитию, даже добралась до входной двери и только потом вспомнила, что уже здесь не живу.
Вокруг стремительно темнело ‒ в зимние месяцы ночь всегда наступала довольно рано. С неба срывались одинокие снежинки, грозящие перерасти в настоящий снегопад и завалить всё вокруг сугробами, но пока на земле были только лужи.
К дому Граниди шагала довольно бодро, да ещё холодный ветер в спину изрядно подгонял. Как раз думала, что завтра непременно надену шапку и шарф, когда вдруг заметила впереди три мужские фигуры. Они шли мне навстречу и поначалу показалось, что это Арман и два его дружка ‒ Белка и Рыжий.
Честно говоря, я даже немного смутилась, не зная, как себя теперь с ними вести. Вот только обозналась. Лишь когда до троицы осталось около пяти метров, поняла, кто это такие.
Точнее, узнала только одного ‒ Густава Сорита, именно он устраивал надо мной публичное издевательство в столовой. Два его сопровождающих тоже тогда были там и кричали громче всех, поддерживая своего заводилу. Конечно, после заявления и публичных угроз Граниди этот чрезмерно остроумный гад замолчал, но я всё равно частенько ловила на себе его странные взгляды. И уж точно не желала встретиться с ним в тёмном переулке.
Да, тут не переулок, вокруг не ночь, а сумерки, но от этого встреча не становилась для меня хоть на каплю более желанной.
— Оу, кого я вижу! — картинно воскликнул любитель устраивать преставления. — Неужели это сама леди Граниди? Супруга нашего дорого Князя. Княжна собственной персоной!
Я попыталась обойти его, но он преградил мне дорогу, вынуждая остановиться.
— Куда-то спешишь, красавица? — поинтересовался слащавым тоном. — Неужто к благоверному? Исполнять супружеский долг? Так не переживай, его уже за тебя исполнили. Думаю, даже не один раз.
— Что за глупости ты говоришь? Немедленно дай пройти! — потребовала я.
Но и новая попытка обойти парней успехом не увенчалась.
— Сегодня полунивера видели, как Арман зажимался с Катрин Лерро у женской раздевалки в спортивном корпусе, — сообщил Густав, изобразив наигранное возмущение. — А потом они, кстати, в этой самой раздевалке уединились. Так что, малышка, должен сообщить тебе неприглядную правду: твой муж тебе изменяет. А ведь со свадьбы не прошло и двух дней!
От его слов неожиданно стало тошно и обидно. Нет, я не была удивлена и наперёд знала, что так будет. Арман сам предупреждал, что верность навязанной супруге хранить не собирается. Но слышать издевательское сочувствие от посторонних оказалось неприятно.
— Мне всё равно, — бросила, отмахнувшись от ненужных эмоций. — Наши отношения с Арманом вас точно не касаются.