Тем временем многие из приглашенных уже расходились по домам. Тогда группа парней во главе с шаферами отправлялась в веселую прогулку по селу, традиционно называвшуюся «охота за курами». Молодые люди, переодетые в маскарадные костюмы, врывались в дома вернувшихся со свадьбы гостей и учиняли там всяческие шалости — привязывали спящих к кроватям, крали продукты из кладовой, хватали хозяйских кур и т. д. По обычаю хозяин дома обязан был приветливо встретить таких посетителей и угостить их. Цель этого своеобразного похода молодежи состояла в том, чтобы возвратить разошедшихся гостей в дом, где продолжалось свадебное торжество.
В течение первого дня свадьбы родители невесты вместе со своими гостями веселились у себя дома. На второй день все они торжественно, с музыкой направлялись в дом молодого мужа. У ворот пришедшие говорили, что ищут свою «улетевшую птичку». После долгих шутливых пререканий они наконец получали возможность увидеть молодую и передать ей свои подарки. Вслед за этим подавалось угощение, устраивались танцы. Гости приносили с собой огромный свадебный калач, который делился между всеми присутствовавшими.
С начала нашего века продолжительность свадеб все чаще сокращалась до одного дня. В таких случаях родители и гости невесты приходили в дом жениха уже вечером.{324}
На второй день свадьбы или же в ближайшее воскресенье проводилась церемония «посвящения» молодой женщины. Молодожены (иногда только жена) отправлялись в своей лучшей одежде в церковь. Их сопровождали родственники или кто-нибудь из свадебных чинов (обычно «постельница»). Молодая занимала в церкви место уже не среди девушек, а среди замужних женщин в соответствии с общественным положением мужа и его семьи. Иногда она, держа в руке зажженную свечу, трижды обходила алтарь, а затем вешала свой девичий венок на церковную стену. После службы «постельница», покрыв голову молодой белым платком, вела ее в ризницу, где священник произносил особую молитву, приобщавшую молодую к числу замужних женщин. Затем молодожены скрепляли свой союз рукопожатием. Священнику дарили платок, полотенце, бутылку вина. При выходе из церкви родственники молодой пытались «похитить» ее. Если им это удавалось, мужу приходилось платить выкуп.{325}
Через несколько дней после свадьбы иногда устраивалась «малая свадьба», на которую приглашались только близкие родственники, а также свадебные чины и все, обслуживавшие свадьбу. Набор блюд на ней был таким же, как на «большой», однако их можно было приготовить более тщательно. В стряпне принимала участие и молодая.{326}
После окончания свадьбы обычай запрещал молодой женщине выходить из дома в течение семи дней. Она не могла в это время посещать и своих родителей, даже если те жили по соседству. По истечении этого периода в воскресенье родители молодой приглашали ее с мужем и его ближайшими родственниками на праздничный обед. Войдя в родной дом, молодая по очереди целовала своих родственников. Во время обеда она подносила каждому из гостей полный стакан вина, а тот желал молодой семье счастья и благополучия. Молодая также благодарила исполнившего свои обязанности свата и дарила ему собственноручно вышитый платок. После обеда устраивались танцы, нередко продолжавшиеся всю ночь.
Через неделю родители новобрачной сами посещали семью дочери. Затем молодожены должны были нанести по очереди визиты своим родственникам. Лишь после этого новая семья окончательно входила в сельский коллектив.{327}
Имеющийся обширный этнографический материал, лишь частично отраженный в настоящем очерке, позволяет нам сделать некоторые предположения об исторической эволюции брачных обычаев у венгров. В этом плане особую ценность представляют данные об относительно изолированных венгерских локальных группах (секеи, палоци, матьо и другие), долгое время сохранявших архаичные черты общественного уклада, в том числе пережитки добрачной сексуальной свободы, обычаи похищения девушек, строгость разнообразных брачных запретов и т. д.
В том, что касается собственно свадебного ритуала, привлекает внимание описанный выше сдвиг в составе и направлении свадебного поезда. Этот сдвиг можно интерпретировать как устранение пережитков временной уксорилокальности брака, отражавшихся в свадебном обряде.