Существовали, однако, и традиционные формы жениховства, которые формально исключали или ограничивали влияние старших и были направлены на то, чтобы добиться расположения самой девушки. На острове Ивиса фестейжи, по сути дела, представляли собой своеобразные конкурсы с равными условиями для всех участников; примерно то же происходило и в Астурии. Обычай порою многолетнего «ощипывания индейки» также предоставлял относительную свободу выбора. Действительно, и девушка могла менять novios (женихов-ухажеров), отвергая недостаточно красноречивых (нередко она так и делала), и парень вряд ли смог бы годами достойно выполнять хлопотные и обременительные обязанности, руководствуясь одним лишь расчетом.
Случалось, что непослушание детей проявлялось в отказе от грядущих материальных выгод и приводило к ссоре и даже разрыву с семьей. В некоторых местностях протест сына или дочери выражался в обусловленных обычаем формах. Так, например, в андалусийских селениях девушка, желавшая выйти замуж за неугодного родителям юношу, решалась на побег с возлюбленным, с которым она должна была провести хотя бы одну ночь вне селения. После этого родители, как правило, смирялись, и с течением времени прощали ослушницу (поскольку она не могла бы уже выйти здесь ни за кого другого).{543}
В Испании, как, очевидно, и в других странах, привлекательность девушки определялась ее соответствием бытовавшему в той или иной местности идеалу. В городах юга страны считалось нормой, когда юноша, очарованный внешностью девушки, не разговаривавший с ней до той поры и никогда ее прежде не видевший, претендовал на то, чтобы стать ее женихом. Не менее, а может быть и более, важными оказывались такие черты, как женственность, обаяние, умение себя вести; какая-нибудь юная валенсийская крестьянка сводила с ума местных парней тем, что «взгляд ее манил», в то время как сама она прикидывалась изящно-робкой, слабой и загадочной.{544} Иное дело, когда отношения, по местным представлениям, заходили слишком далеко или когда наступало время женить сына или выдавать замуж дочь. Тогда уже вступали в силу критерии оценки юноши или девушки как кандидатов для брака. Эти критерии оказывались, как правило, жесткими и труднопреодолимыми.
Повсеместно господствовало стремление не потерять свой социальный статус, поэтому поощрялось заключение брачных союзов в «своей» среде. Но поскольку общественная структура в разных частях страны имела свои особенности, различались и критерии социальной приемлемости. Так, в Андалусии, где существовало четкое разделение на señoritos (власть имущих, богатых и образованных), крестьян-землевладельцев и крестьян безземельных и малоземельных, т. е. батраков, браки между представителями даже двух последних категорий наталкивались на серьезные препятствия.
Даже предусмотренное обычаем бегство молодых людей из селения на одну ночь могло окончиться — если бежала юная дочь хозяина и его батрак — не свадьбой, а обращением в суд отца девушки. Он готов был скорее посадить парня в тюрьму и лишить дочь шансов на замужество в будущем, чем согласиться на их союз.{545} Иное дело в Стране Басков или Кантабрии, где «добрачная служба» мужчин не такое уж редкое дело, и в одних случаях хозяева выдавали дочь за пришедшегося им по сердцу батрака, а в других — работника заведомо брали в дом, где была молодая девушка, с матримониальными видами.{546} Можно полагать, что социальный разрыв между «хозяевами» и батраками ощущался (и действительно был) на севере страны меньше, чем на юге. На севере и те и другие нередко происходили из одних и тех же семей, тогда как на юге бедняки и батраки уже невесть в каком поколении наследовали свое жалкое положение.
Тесно связан с социальным и имущественный критерий, действие которого ослабевало разве что там, где всеобщая бедность властно устанавливала экономическую однородность.
Что касается возраста вступления в брак, то он, естественно, зависел от многих факторов, начиная от региональных и социальных традиций и кончая всевозможными индивидуальными обстоятельствами, и изменялся с течением времени. В рассматриваемый нами период женщины выходили замуж чаще всего в 18–23 года, мужчины женились в 25–30 лет.{547}