– Хорошо, – кивнул Одинцов.
– Надо бы костерок развести, – сказал егерь, – чайку погреть.
Вода у них была: проходили мимо чистого озерца, набрали во фляги и напились про запас.
– Где ты тут видел сухостой? – возразил Пуфельрод. – Чисто парк городской, ни одной валежины, ни одного сохлого кустика.
– Завтра поищем, – проворчал Охлин, со вздохом растягиваясь на довольно мягкой траве.
Ему подсунули под голову рюкзачок, накрыли курткой, и через минуту генерал захрапел.
Ольга, пристроившаяся было у шаровидного куста в десятке шагов от генерала, встала и отошла за шеренгу «акаций».
Максим проводил её взглядом, прислушиваясь к долетавшим со всех сторон ночным шорохам, подождал немного, бесшумно поднялся.
Петро и Вован, облюбовавшие себе места лёжки с двух сторон от Охлина, показали ему неприличные жесты, заржали.
Максим не отреагировал на это, углубился в лес, обнаружил девушку под деревом. Она сидела, подтянув колени и обхватив их руками.
Ни слова не говоря, он сел рядом.
– Терпеть не могу храпящих мужиков! – тихо проговорила Ольга спустя минуту.
– Я понял, – кивнул Максим. – У меня к ним примерно такое же отношение. Жаль, что здесь не из чего разжечь костёр, посидели бы уютно.
– Ага, пока не подползла бы какая-нибудь гадина. Весь лес кишит хищниками.
– Их сюда пачками выпускают.
– Ещё и собственных уродов терпеть надо.
Максим вспомнил ухмылки и жесты телохранителей генерала.
– Придётся терпеть. Что им в головы влито, то они и выливают. Ложись, я покараулю.
– Вряд ли я усну. – Ольга подумала, поискала глазами место, легла в неглубокую ложбинку, подсунув под щёку сложенные ладошки.
Максим посидел немного, мысленно обнимая девушку, потом поднялся.
– Огляжусь и вернусь.
Она не ответила.
Мрак завладел лесом окончательно.
Несмотря на это, Максим хорошо ориентировался в темноте и смог обойти лагерь, не натыкаясь на кусты и деревья.
Животный мир планеты тоже притих, хотя иногда давал о себе знать далёким визгом, воем и затихающим урчанием. Но в этом районе, где остановились на ночлег путешественники, пока было тихо. Шанс отдохнуть у них оставался.
Подходя к месту, где он оставил Ольгу, Максим услышал какую-то возню, шум, пыхтение, сдавленные тихие возгласы, и включил боевой режим. Зрение ответило расширением диапазонов видения, что всегда помогало решать задачи, непосильные обычным нетренированным людям.
Ольга боролась с одним из бугаёв Охлина.
Он прижал её к земле, выкручивая руки, и пытался поцеловать.
Она выставила локоть, уворачиваясь, но сбросить с себя стокилограммовую тушу не могла. А кричать и звать на помощь не хотела, считая это ниже своего достоинства.
Максим выбрал момент и точным ударом ребром ладони в бугристый складчатый затылок парня привёл его в обморочное состояние. Помог девушке свалить тело на землю.
Она поднялась, постояла, согнувшись, успокаивая дыхание, проговорила невнятно:
– С-сволочь!
Максим был с ней полностью согласен.
– Я нашёл тут местечко недалеко, закрыто колючками со всех сторон. Тебя там никто не потревожит.
– Он подкрался… я уже спала.
– Я так и понял. Генри Миллера начитался, что ли?
– Кого?
– У Миллера есть роман «Под крышами Парижа», сплошная порнография.
– Вряд ли он вообще что-нибудь читал в жизни. А ты что же, читаешь Миллера?
– Практикую его советы, – пошутил Максим.
Потерявший сознание телохранитель Охлина – это был Вован – очнулся.
Ольга шагнула к нему, сунула ствол пистолета под подбородок.
– Следующий раз пристрелю, понял?!
Вован икнул, мотнул головой.
– Пошёл!
Вован исчез за кустами.
Максим подал руку девушке. Она не сразу её заметила, но не отказалась, сжала в своей.
– Веди.
Они отошли от уснувшего лагеря на два десятка метров, Максим поднял ветвь «акации», пропуская Ольгу, и они оказались на маленьком пятачке леса, действительно скрытом со всех сторон колючими зарослями.
– Как ты увидел эту нишу?
– Не увидел – почуял.
– Тогда ты экстрасенс.
– Я-то что, вот бабуля у меня была настоящим экстрасенсом, хотя говорить об этом не любила. Устраивайся, я буду неподалёку.
Он шагнул обратно.
– Останься, – сказала Ольга.
Он повернулся.
Глаза девушки были полны загадочной темноты. Понять, чего она хочет, чего ждёт и о чём думает, было невозможно.
– Хорошо.
Ольга отвернулась, села на землю, потом легла.
– Ложись.
Он сел, боясь лишним движением нарушить хрупкое чувство понимания, единения и ожидания, лёг рядом.